— В том числе. На срочной службе чистка картошки можно сказать входит в обязательную программу КМБ.

— Что такое КМБ?

— Курс молодого бойца. Ты не представляешь сколько картошки я перечистил за время службы в армии. Вот поставит перед тобой прапор три мешка килограмм по двадцать каждый. И делай что хочешь, но за ночь надо всё перечистить.

— Ужас… это же издевательство! Какое отношение картошка вообще имеет к армии!

— Не скажи. На войне всё пригодится. И умение чистить картошку тоже. Жрать-то что-то надо.

— Ты сказал, что полжизни там провёл. Ты оставался работать по контракту?

— Служить. В армии не работают, а служат. Да, после срочной ещё пять лет контракта. Как ни странно, мне там нравилось. На войне проще, чем в жизни. Чётко ясно, кто хороший, кто плохой. На войне у тебя есть цель. В жизни она не всегда присутствует.

— Тогда почему ты решил уйти? — спрашиваю, хотя сама прекрасно знаю ответ на этот вопрос. И, судя по выражению лица Игоря, я всё правильно поняла.

Из-за своей жены. Конечно из-за неё. В жизни появилась цель, которой ему не хватало.

— О чём ты сейчас думаешь?

— Ни о чём.

— Алиса.

— Ни о чём, я же сказала. Спасибо за ужин, я сама оставшуюся посуду доубираю.

Подскочив из-за стола, хватаю чашку, но в спешке роняю её на пол.

— Чёрт! — опускаюсь на колени, чтобы собрать осколки.

— Не трогай, я сам. Да, твою мать, Алиса, — рявкает Воскресенский, когда я режу палец об осколок. — Сказал же не трогать!

— Откуда я знала, что порежусь?!

— Я знал! Этого достаточно! Сильно болит?

Сказать что больно — это ничего не сказать! К счастью, половину пальца я себе не оттяпала, порез глубокий, но не смертельный. Вот только такое ощущение, будто из меня вытекает литр крови, причём очень быстро!

— Извини, я тут пол заляпала немного… или много. Я всё уберу, — зажав палец рукой, поднимаюсь на ноги и оглядываюсь по сторонам в поисках тряпки… и салфетки, чтобы к пальцу приложить.

— Да стой ты! — резко произносит Воскресенский и через какое-то мгновение подаёт мне кусок бумажного полотенца. Вот где он его взял? — Иди в ванную комнату, я сейчас приду, — оборачивая мою руку бумажным полотенцем, добавляет уже мягче.

— Я сама.

— Сама ты сейчас пол намывала бы. Иди, Алиса, умоляю, пока я тебя не придушил.

На самом деле, я даже палец промывала не сама, по сути это делал Игорь. Медсестра называется. Позорище какое-то…

— Долго будет заживать. Мало того, что рабочий палец, так ещё и на сгибе. Постарайся не мочить и купи напальчник. Знаешь что это такое?

— Вообще-то я медсестра… — выдавливаю, поднимая взгляд на Воскресенского, который, как ни странно улыбается.

— Помнишь я сегодня говорил тебе о том чувстве, когда хочу одновременно защитить тебя и придушить?

— Намекаешь на то, что хочешь сейчас удавить меня голыми руками?

— Однозначно хочу. Но не только это. Ты невнимательно слушала, там был ещё один пункт.

Игорь вдруг протягивает руку и осторожно заправляет прядь волос мне за ухо. Но не убирает ладонь. Вместо это медленно ведёт большим пальцем вниз по моей щеке к губам.

Сглатываю и, кажется, даже дышать перестаю в тот момент, когда он обхватывает меня второй рукой за затылок и медленно наклоняется к моим губам. Я успеваю только судорожно выдохнуть и… тишину ванной комнаты разбивает звук мобильного телефона Воскресенского.

— Чёрт, как всегда не вовремя, — закатывает глаза, вытаскивая из кармана мобильный.

— Кто это?

— Андрей. Сейчас вернусь.

Игорь выходит из ванной комнаты, и я только сейчас понимаю, что всё это время не дышала даже. Потому что от недостатка кислорода мне начинает жечь лёгкие, а сердце ошалело скачет по грудной клетке.

Ещё немного, и он бы меня поцеловал… От этой мысли по коже бегут горячие мурашки. Но он ведь ещё вернётся! Когда поговорит по телефону. И что будет дальше? Мы продолжим на чём остановились?

Моментально вспоминаю наш предыдущий поцелуй на ночном дежурстве и то, что было потом. Только сейчас мы не в сестринской, и нас не прервёт звук кнопки экстренного вызова…

От этой мысли начинаю так волноваться, что щёки вспыхивают как красные стяги. Повернувшись к раковине, ополаскиваю лицо холодной водой и слышу, как за спиной открывается дверь.

Резко разворачиваюсь и смотрю на стоящего на пороге Игоря.

— Мне надо срочно уехать.

— Что, прямо сейчас?

— Да.

— Эм… хорошо, — растерянно киваю. — Что-то случилось?

— Всё нормально. Ничего страшного, — ну конечно ничего страшного, как будто я не вижу по его лицу. — Ложись спать, не жди меня, ладно?

— То есть ты сегодня уже не вернёшься?

— Скорее всего нет… Я позвоню тебе. И, Алиса. Дверь никому незнакомому не открывать, и с участка не выходить в моё отсутствие.

— Это что, приказ?

— Пусть будет да, — отвечает Воскресенский и, не попрощавшись выходит из ванной комнаты.

Глава 42

Глава 42