— Что с тобой?! — чувствую, как Воскресенский подхватывает меня за плечи, но даже его не вижу, потому что перед глазами на секунду темнеет.
— Я не знаю… живот очень болит. Я… — резко замолкаю от нового всполоха боли в животе. — Игорь, надо возвращаться обратно в больницу. Кажется, с ребёнком что-то не так…
Глава 39
Глава 39
В последний раз моё сердце так бешено колотилось в ночь, когда мама позвонила и сказала, что у Вадика судороги, и она вызвала скорую. Хотя нет… сейчас гораздо хуже.
Возможно именно из-за неконтролируемого волнения я так резко начинаю терять силы. Даже сказать больше ничего не могу. Перед глазами темнеет, а тело как будто становится ватным. Чувствую, как Игорь подхватывает меня на руки и куда-то несёт. Его учащённое сердцебиение рикошетит по моей щеке и соревнуется наперегонки с моим барабанящим сердцем.
Мы оба больше ничего не говорим. Наверно, потому что здесь и так всё понятно. В прихожей Игорь кутает меня в свою куртку, как в одеяло, выносит из дома и буквально через пару мгновений укладывает на заднее сидение своей машины. После чего уходит обратно в дом и возвращается оттуда через минуту с моей медицинской картой.
— Ты не будешь вызывать скорую?
— Нет. Это слишком долго. На месте они тебе всё равно помочь не смогут, а ждать пока они приедут сюда, осмотрят и повезут в больницу, где тебя ещё полгода будут оформлять — это лишняя трата времени. Гораздо быстрее будет, если я сам тебя отвезу. Потерпи, малыш, мы быстро приедем.
Вместо ответа молча киваю, хотя и знаю, что Воскресенский этого не видит.
— Игорь, ты… можешь дать мне фотографию…
Почему-то в этот момент уверена, что он сразу поймёт, о чём я его прошу. Он достаёт из медицинской карты снимок УЗИ и передаёт его мне.
Откидываюсь спиной на сидение, смотрю на то, как он садится за руль и заводит мотор. Уже через несколько секунд мы выезжаем с участка, а ещё через пару мгновений внедорожник Воскресенского на бешеной скорости несётся по трассе, обгоняя остальные автомобили.
Опускаю взгляд на чёрно-белый снимок, который держу в руках и трясущимися пальцами глажу маленькую горошину, у которой уже есть зачатки всех органов, но самое главное, есть сердце.
Никогда в жизни мне не было так страшно, как сейчас. Даже, когда Вадику поставили диагноз. Наверно, я ужасный человек, если позволяю себе даже думать о подобном. Если переживаю за по сути чужого мне ребёнка ещё сильнее, чем за родного брата…
Хотя, какой он мне чужой? Это мой! Мой малыш! Он зародился внутри меня, его сердце бьётся в моём животе! Разве могу я считать его чужим?! И неважно чья кровь в нём течёт, если мы с ним одно целое…
От этой мысли становится ещё страшнее. Особенно, когда снова болезненно режет живот.
Вообразить не могу, что ещё буквально сегодня утром я расстраивалась из-за того, что не чувствую никаких признаков того, что беременная, кроме немного округлившегося живота. Зато сейчас я своё положение ощущаю в полной мере и буквально ненавижу себя за то, что накаркала!
— Игорь, ещё долго? — оторвавшись от УЗИ, перевожу взгляд на напряжённый профиль Воскресенского.
— Нет, уже почти приехали. Всё будет хорошо, Алис. Очень больно?
— Уже нет… не так режет, — выдавливаю, стараясь не думать о том, что у меня между ног слегка влажно и это скорее всего кровь. — Игорь, это всё, да?
— Я же не врач, малыш… я не могу ответить тебе на этот вопрос.
— Тогда просто скажи, что всё будет хорошо…
— Будет. Если не сейчас, то позже. Я обещаю.
Не знаю, что Игорь хотел сказать этими словами, но меня они не успокаивают. Наоборот, начинаю нервничать ещё больше. Потому что понимаю, у меня не может быть никакого позже, если этого ребёнка не станет.
Нет. Не так. Я не хочу никакого позже.
Это последнее о чём я думаю, прежде чем у меня закрываются глаза.
***
***
Игорь
Бросаю машину возле входа в клинику, открываю заднюю дверь и беру Алису на руки. А у самого сердце грохочет так, что кажется сейчас треснувшие рёбра нахрен проломит.
Тупое чувство беспомощности жилы выкручивает и болезненным комком сжимается где-то в районе сердца. Смотрю на бледное лицо Алисы и впервые в жизни не знаю, что мне делать.
Пока поднимаюсь ко входу, набираю номер Комаровой. Благо она ещё в клинике и кажется даже не смотря на мою нечленораздельную речь понимает меня с полуслова. Так что к тому времени, как я с Алисой на руках поднимаюсь на этаж гинекологии, она уже встречает нас возле лифта с санитарами и каталкой.
— Как долго она без сознания? — как только я кладу Алису на каталку, берёт её за руку и замеряет пульс.
— Не знаю. Не долго… Минуты две. Она отключилась, когда я уже сворачивал на парковку.
— Хорошо… в смысле, всё будет хорошо. Всё, Игорь Сергеевич, дальше мы сами справимся. Прошу вас, ожидайте меня в моём кабинете, я выйду к вам, как только проведу осмотр и сделаю сурмаме все необходимые анализы.
— Я хочу присутствовать. И при осмотре, и при анализах!
— Игорь Сергеевич… поверьте, я прекрасно понимаю, что для вас значит этот ребёнок. Уверяю вас, я сделаю всё возможное, чтобы сохранить беременность. Любой ценой, — добавляет с нажимом.
И всё. Ловлю на себе многозначительный взгляд Комаровой, смотрю на Узи, которое до сих пор лежит в руках у Алисы и чувствую, что меня самым настоящим образом накрывает. Бесконтрольной, саморазрушающей яростью.
— Плевать мне на этого ребёнка! — рявкаю так, что на меня оглядываются проходящие мимо медсётры. — Я хочу, чтобы его из неё вытащили!
