Механически двигаясь с ним в танце, я растерянно смотрела ему в лицо. Хмурое, серьезное, решительное. Мысленно с горечью хмыкнула. На Земле тоже подобное проходила, ведь и там природа внешностью не обделила. Только счастьем и любовью. Однако именно этим утром я точно не ожидала, что попаду в такую ситуацию. Когда сразу два поклонника попытаются добиться моего расположения. Только один – желая возвыситься, а второй – открыв спрятанные чувства. Граша я уважала, ценила и восхищалась им, жаль, что совсем не так, как он, похоже, хотел. Положила свободную ладонь ему на грудь и шепнула:
– Ты потрясающий. Красивый, умный, благородный, сильный…
– Но не твой, – тусклым голосом завершил мои комплементы Граш.
– Я не знаю почему, ведь мы не одной крови, но ощущаю тебя братом.
Звуки музыки начали стихать, мы замерли. Граш внезапно обнял мое лицо ладонями, приласкал скулы большими пальцами и глухо произнес:
– Прости, Ежи, за этот разговор. И не волнуйся, я стану тебе хорошим братом!
Я мягко улыбнулась, не став вырываться:
– Граш, хвала Сияющей, у нас вся жизнь впереди, уверена, богиня подарит тебе встречу с той, кого ты не сможешь отпустить, несмотря ни на что.
– Надеюсь, – улыбнулся он, выпустив меня из своих рук.
– Разделишь следующий танец со мной? – прозвучало ледяным тоном рядом.
Мы с Грашем обернулись одновременно. Рядом замер Лаури, его глаза сияли злобными лампочками, а вот появившийся на языке привкус горечи подсказал, что высокомерная льдина ревнует.
С учетом его положения и нашего пребывания в Белом клане как гостей, как-то унижать или прилюдно отказывать ему невежливо. Кивнув, вложила свою ладонь в его. При этом невольно, к собственной досаде, отметила, насколько его рука крупнее моей. И сам Лаури выше меня на полторы головы, я рядом с ним – как тот самый нежный хрупкий цветочек. Зараза белобрысая, создал у меня комплекс!
– Ты не для него! – громом среди ясного неба прозвучало его заявление спустя минуту нашего неторопливого танца.
– Не тебе решать! – процедила я.
– Заблуждаешься! Именно я буду решать, кому ты будешь принадлежать!
Задрав голову, я вытаращилась на этого зазнайку. Нахмурилась и едко спросила:
– Тебя Кейгер уже как-то спрашивал, однако я снова вынуждена повторить: корона на уши не давит?
Лаури не обиделся, лишь усмехнулся:
– Строптивая! – Правда, следом поморщился и с горечью добавил: – Мне, честно, очень жаль, что ты не волчица!
Я и так стояла с задранной головой, так что выше нос задрать было нельзя. Поэтому строго, безапелляционно заявила:
– А мне – нет! Моя сова – идеальна! К тому же, я уверена, Сияющая не могла создать что-то плохое или недостойное. И только мы, люди, способны портить, разрушать, или низводить ее детище.
– Считаешь нас всех равными? – криво ухмыльнулся Лаури.
– Есть поговорка: не судите, да не судимы будете, – с мрачной насмешкой намекнула я.
– Ежи, я рожден судить, казнить или миловать, – снисходительно парировал Лаури, сияя на меня глазами-лампочками.
Вернула ему снисходительный тон:
– Какое самомнение. Лаури, ты рожден, чтобы жить, любить и создавать. А судит, казнит или милует Сияющая. Пусть ты, возможно, и станешь ее устами или руками.
– Повторюсь, ты считаешь себя равной мне? – Он невольно сжал пальцы на моей талии, еще теснее прижимая к своему телу.
– Ну что ты… – протянула я, а потом криво ухмыльнулась и завершила, – рожденный ползать, летать не сможет!
– Ползать? – Лаури возмущенно полыхнул на меня глазищами.
Мы застыли, злобно глядя друг на друга.
– Лаури, тебя можно поздравить с обретением? – неожиданно прозвучал мрачный голос Эльджана.
– Нет! – рыкнули мы с Лаури одновременно.
Так же одновременно отпрянули друг от друга и я, печатая шаг, пошла прочь. Потом весь день старательно избегала Лаури и не менее старательно не обращала внимания на многочисленные любопытные взгляды.
Утром следующего дня мы улетели домой.
С лестницы донесся тихий предупреждающий свист и все инструменты разом умолкли. Внушительный зал в подземелье замка, с моим появлением, перестал быть настолько уж секретным местом ввиду периодически издаваемого музыкального грохота и толп снующих туда-сюда подростков. К тому же, к моему стыду, молодежь Скалистых как-то слишком быстро перенимала у меня не только азы экономики и математику, но и земной жаргон. Вот и сейчас, мимо древней рассохшейся двери проскользнул Вурс и негромко оповестил:
– Шухер, кто-то идет!
Меллик змеей скользнул к другу и, на пару секунд прислушавшись, расслабился:
– Это Граш.
– Уверен? – не поверил Петр.
– Да, он когда идет, переступает с пятки на носок. Никто другой так не ходит, – пояснил Меллик и тут же поймал мой заинтригованный взгляд: – Что?
