– Догадываюсь.
Быстрое движение – и, перехватив за предплечье, Лаури развернул меня к себе и впился в мое лицо изучающим, пристальным взглядом. Я тоже рассматривала его: не классический красавец, при этом очень даже примечательного типажа – мужественный, харизматичный хищник с сильнейшим зверем. Причем без прикрас или иносказаний! Как он легко убивает врагов, обрастает шерстью и отращивает клыки и когти, я видела уже не раз.
Внезапно, изумив меня, Лаури обнял ладонями мое лицо и приласкал большими пальцами скулы и щеки, внимательно, даже жадно, я бы сказала, изучая. А я, вытянув руки по швам, сжимала их в кулаки, просто не зная, как реагировать на эту невольную ласку, которая одновременно нравилась и вызывала оторопь. Ведь несмотря на то, что уже два раза этот мужчина спас мне жизнь, все равно почти незнакомец. Еще и мою сову считает недостойной…
Ветер затеребил полы моей куртки, вынудил поежиться от холода. И Лаури в очередной раз за этот вечер потряс: нахмурился и застегнул полы моей куртки на все пуговицы. Затем еще и шапку поглубже натянул, чтобы мне в уши не надуло, видимо.
Мы вновь встретились глазами, его – привычно сияли, только я уже научилась разбираться в эмоциях, что в них скрывались. Задрав голову, смотрела на него, а он на меня. Мы оба словно заново знакомились друг с дружкой. Неожиданно Лаури поморщился, словно лимон попробовал, отпустил меня и хрипло признался:
– Мишка прав, ты Огонек… – Затем с глухой отчаянной яростью добавил: – Выжигаешь мне душу. Я уже устал в каждом сне видеть твои глаза!
– Все четыре года видишь? С первой встречи? – напрягшись, задала мучивший меня вопрос.
– Нет. Ты украла мои сны и мучаешь меня только последние недели, – устало ответил Лаури. И неожиданно откровенно пояснил: – Та испуганная девочка четыре года назад вызвала во мне только сочувствие… и гнев за то, что сотворили с ее семьей. И с ней! Я забыл про нее довольно быстро, ведь нуждающихся в жрецах всегда много…
– А теперь? – хрипло уточнила я.
Хотя ответ уже знала, просто хотела окончательно убедиться. Что Ежения Фир не была истинной Лаури, а вот душа Евгении Корзинкиной, занявшая чужое тело, – да. И что подарок, который Сияющая преподнесла своему жрецу, – именно я.
– Я уже говорил, там, в поле, неподалеку от Ромула, ты выросла. И сильно изменилась. Стала совершенно другой. Хотя я понимаю, что так изменило тебя.
– Нет, даже представить себе не можешь, – с горечью опровергла я.
– Так может изменить лишь встреча с Белой Эйтой, – Лаури напугал меня, но не угадал: – Мне жаль, что ты осиротела так рано.
С огромным внутренним облегчением, а внешне, наверное, растерянно покивав, я отвернулась от слишком внимательных «лампочек» жреца Сияющей. До ломоты в костях хотелось полетать, но дядя вряд ли одобрит ночные полеты, когда в доме «мои» гости. Поэтому позволила себе лишь запрыгнуть на парапет и, встав между каменными зубьями, раскинув руки в стороны, ощутить воздушные потоки.
– С ума сошла?! – услышала я взволнованный, испуганный окрик Лаури. – Сорвешься же!
А следом почувствовала сильный рывок за юбку и оказалась у него на руках, цепляясь за его крепкую шею. У пернатых особенно острое зрение и слух, а вот обоняние не очень. Но запах Лаури щекотал нос пряным, вкусным духом, смешанным с запахом его шерстяной куртки и еловой смолы. Я вдыхала этот аромат полной грудью и наслаждалась им и крепкими мужскими объятиями, и широкой надежной грудью…
Я заглянула в нереально светящиеся глаза Лаури, взволнованного и хмурившегося, и замерла от нечаянно возникшей мысли: каково это, быть голосом богини? Вершить чужие судьбы, при этом всегда находиться под дамокловом мечом ее собственного правосудия, в случае неверно вынесенного решения. По сути, иметь все и ничего одновременно. Непостижимый мужчина!
Ведь даже сейчас, насколько я понимаю, находясь под воздействием Богини, Лаури как две стороны одной медали. Или как человек, страдающий расстройством личности. С одной стороны, ему раздули в разы самомнение и снобизм, с другой – он волнуется за мою жизнь. Больше того – неосознанно проявляет заботу даже в мелочах, вплоть до того, чтобы застегнуть мою куртку или поправить шапку. И ведь не первый раз. Поразительная двойственность восприятия.
Отбросила волосы назад вместе с нерадостными мыслями и с мягкой улыбкой напомнила:
– Я сова, Лаури. У меня есть крылья. Небо и ветер – моя стихия!
Волк стушевался, на миг его руки еще крепче сжались на мне, словно опасался, будто вырвусь и улечу. А дальше вступила в бой с собственничеством любого оборотня его гордыня. Лаури бережно поставил меня на ноги, отстранился и слишком ровно произнес:
– Да, как же я мог забыть, что ты пернатая.
– Рожденная летать! – ухмыльнулась я, напомнив о том, чем завершилась наша предыдущая встреча.
– Знаешь, что…
Но я оборвала возмущенного Лаури:
– Мохнатым слова не давали!
Развернулась и пошла к лестнице, услышав в спину насмешливо-ласковое, причем явно вырвавшееся невольно:
– Колючка!
* * *
Общий завтрак сегодня пропустили, предпочли устроить ранний торжественный обед. Даже по лицам горничных с горящими восторгом глазами было понятно, что замок готовили к чему-то грандиозному. К Анхелле ходить не нужно, чтобы понять, – к помолвке племянницы главы клана Скалистых с будущим главой Белых. Событие для местных – беспрецедентное. Вчера из разговоров, то тут, то там подслушанных в замке, выяснила, что из жительниц Файбстока еще ни одна не становилась хозяйкой Белого клана.
Все носились в предвкушении торжественного события, и опять-таки одна я будто в тумане бродила. Ни дядя, ни тетя, ни словом не обмолвились о предстоящем, не давили, не уговаривали, не отговаривали. Дядя утром зашел ко мне в комнату, сел рядом на лавку, глянул на меня, задумчивую и подавленную, покивал каким-то своим мыслям и пошел к двери. И уже на выходе произнес, словно в колодец с ледяной водой меня кинул:
– Ежи, истинность не наказание. Это благословение, которое дается не каждому. Сейчас ты не поймешь моих слов и не поверишь, но истинные – это две идеальные половинки. Если они хоть разок ощутили друг друга, разойтись уже просто не смогут. И не забывай, сама Сияющая дарит Белым пару, как и определяет их жизненный путь. Ты правда думаешь, что вы с Лаури сможете пойти против ее воли?
– Что-то я не чувствую себя подарком, скорее – наказанием, – грустно усмехнулась я.
– Каури мне вчера пояснил…
– Мне не важно.
Я взмахнула рукой, останавливая дядю, и так полночи думала, что Сияющая жестоко проверяет своих жрецов на вшивость, усиливая в них все плохое в разы. Только эта «вошь» – уничижительное отношение к моей сове – пусть и преувеличенная в несколько раз, имелась у него до проверки. На пустом месте нечего увеличивать! Хорошо, что она проявилась сейчас. И чтобы сгладить холодный тон и ответ, натянуто улыбнулась дяде и попросила:
– Ты не будешь против нашего небольшого музыкального выступления после застолья?
– Так вот чем вы занимались полтора месяца? Вместо того, чтобы учиться быть серьезными и ответственными главами своих кланов! – насмешливо, укоризненно качнул головой Филан.
– Есть немножко, – смущенно кивнула я.
– Хорошо, выступайте. Посмотрим, как вы справились хотя бы с этим делом!
– О, поверь, тебе понравится! – в предвкушении ухмыльнулась я.
