Бумага моментально сгорает, но из головы не уходят строки письма.
"Хочу лично насладиться вашим поражением..."
Ни за что и никогда. Я лучше сдохну, но не доставлю вам такого удовольствия, господин казначей!
"Подумайте о своей безопасности и о здоровье своей дочери..."
Именно об этом я постоянно думаю! И наша жизнь сейчас зависит отнюдь не от клопов... Но и от них я избавлюсь. В самые кратчайшие сроки. И не потому что боюсь. Хочу утереть нос казначею. Этот изнеженный, привыкший к довольствию и роскоши, чересчур ранимый мужлан ещё увидит на что способна русская женщина. Главное — её разозлить...
— Агнесска, помоги мне одеться. — Прошу повитуху, не хочу тратить бесценное время на поиски горничной. — Ты знаешь где сейчас Бенедикт?
***
Нахожу Бенедикта у подножия лестницы.
Пока спускаюсь вниз, внимательно осматриваю своего управляющего.
Впервые за всё то время, что мы знакомы, вижу — мужчина чем-то взволнован.
Неужели ещё что-то случилось? Не многовато ли потрясений на одну-то меня?
— Бенедикт, вас-то я и искала. — делаю вид, что не замечаю его встревоженности. — Я хочу как можно скорее обговорить с вами происходящее в замке. И в самом баронстве тоже.
— Госпожа... — Бенедикт склоняется в приветственном поклоне и не поднимая головы добавляет. — Я шёл к вам с той же целью.
— Прекрасно! Пойдёмте. — Прохожу мимо него и направляюсь в ту залу, которая ночью так сильно впечатлила меня.
Вхожу в обеденную и направляюсь к окну. Хочу впустить в этот замок хоть толику свежести. Распахиваю створки окна и глубоко вдыхаю прохладный утренний воздух.
— Я слушаю вас Бенедикт. — Произношу, а сама с интересом рассматриваю то, что всё это время было скрыто от меня за грязным окном.
Глава 23
Окна моей обеденной залы выходят прямиком на внутренний двор.
По мне так глупо. Вместо того чтобы любоваться на красивые пейзажи за окном во время еды, я должна буду взирать на чьи-то постиранные портки, развешанные по верёвкам.
Зато как практично. Можно не покидая пределов замка наблюдать за работой прислуги. А судя по бесчисленному количеству деревянных строений, возвышающихся чуть в стороне — там должна кипеть жизнь.
Но в данный момент на улице, да и в самом замке стоит звенящая тишина.
Объясняю себе это тем, что ещё раннее утро и именно по этой причине, и только по ней, не слышно ни людских голосов, ни крика животных, ни даже пения птиц.
Убеждаю себя в своей правоте, а на душе кошки скребут. Складывается ощущение, что баронство действительно умерло.
Тревожно-то как...
Неожиданно, словно мне в утешение, тишину разрывает громкий крик петуха.
Я довольно прищуриваюсь.
Значит хоть какая-то живность имеется. Это уже хорошо. Есть шанс не погибнуть от голода.
Упираюсь руками в холодные камни и слегка подаюсь телом вперёд.
Вижу, что мой двор — это не месиво грязи, а чистая, вымощенная каменными булыжниками площадка в центре которой расположен колодец. Рядом с ним примечаю круглый нагар от костра. И, судя по стоящим рядом железным бадьям, здесь проходит грандиозная стирка. Получается, прачка особо не заморачивается — стирает прям у колодца?
А воду? Грязную воду куда? Неужели тут же сливают? Безобразие...
Качаю головой и перевожу взгляд на массивную каменную стену. Эта громадина возвышается сразу же за постройками и уходит куда-то в туман. Значит баронство находится под надёжной защитой...
Это не может не радовать.
Очередной холодный порыв ветра заставляет меня поёжиться и зябко передернуть плечами. Не могу позволить себе простудиться, поэтому отхожу от окна и присаживаюсь на один из стульев.
Меня настораживает, что Бенедикт, несмотря на моё дозволение говорить, продолжает молчать.
Его внимательный, изучающий взгляд обращён на меня.
Камердинер почившего барона, а отныне мой управляющий, настолько погружён в себя, что даже не замечает мой ответный пристальный взгляд.
Он продолжает глазеть на меня так, словно хочет проникнуть в самую душу. Раньше Бенедикт никогда не позволял себе такого. Неужели всё настолько серьёзно?
— Бенедикт! — громко произношу и подавляю улыбку, когда управляющий испуганно вздрагивает. — Я слушаю вас.
— Прошу простить меня, госпожа. — Мужчина вновь холоден и равнодушен.
Но я же вижу, что его что-то гнетёт!
