Опасливо вхожу в кабинет и сразу же вижу ЕГО, делаю очередную попытку сбежать, но крепкая хватка мужчины рядом со мной, не позволяет.
— Катарина! — Бенедикт закатывает глаза, а затем, не в силах сдержаться, громко смеётся. — Это же просто шкура! Медвежья шкура с головой и лапами.
— Уверен? — Прохожусь внимательным взглядом по морде животного.
Мужчина тяжело вздыхает, подходит к зверю и берёт того за лапу, затем отпускает и та безвольно падает вниз.
— Убедилась?
Киваю и подхожу ближе. Рассматриваю.
Отмечаю, что чудовище, в обличье медведя, не подаёт признаков жизни и склоняюсь над ним.
Мда... При ближайшем осмотре оказывается, что Бенедикт прав, и передо мной действительно лежит громадная шкура медведя с ещё более громадной башкой.
В голове сразу возникает вопрос: откуда она здесь взялась? Следом второй: можно ли избавить меня от неё?
Спрашиваю об этом у Бенедикта и получаю категоричный ответ.
— Это подарок, Катарина. Твой. К тому же очень щедрый подарок.
Он издевается?
Вскидываю удивлённый взгляд на Бенедикта.
— Крестьяне решили отблагодарить тебя таким способом за кров и пищу. Отказавшись или выкинув этот дар, ты обидишь их и, вдобавок, потеряешь их уважение.
— Но почему сразу выкидывать? Можно же постелить её где-нибудь в другом помещении. И желательно там, где я не бываю... Она пугает меня.
— Ох, Катарина. — смеётся он. — Взрослая женщина, а ведёшь себя словно ребёнок.
— Ну знаешь!... Предупреждать нужно о таких сюрпризах! — резко разворачиваюсь и иду к выходу.
— Катарина? — слышу за спиной. — Ты куда? Разве ты не хотела побыть в кабинете?
— Как-то перехотелось...
Это ж надо было так опростоволоситься... Выставила себя посмешищем перед толпой слуг.
Проходя мимо прислуги, украдкой бросаю в их сторону взгляд.
Улыбаются... Значит всё именно так, как я и предполагала.
Слышали всё о чём мне говорил Бенедикт.
Теперь станут судачить за каждым углом, что их хозяйка до смерти испугалась какой-то медвежьей шкурки.
А визжала-то как!
***
Но, вопреки моим опасениям, весь день слуги ведут себя как обычно — с почтением.
И к вечеру я уже практически забываю о произошедшем.
Меня терзают более важные думы.
Меня пугает то, что впереди нас ждёт долгая тоскливая зима, и, похоже, провести мне её придётся в гордом и мучительном одиночестве. Я с завистью наблюдала, как женщины общаются между собой, но стоило мне подойти, как разговоры сразу стихали. Я стала чувствовать себя здесь чужой. Изгоем.
Что меня абсолютно не устраивало.
Я должна была найти способ, чтобы местные женщины не шарахались при виде меня.
И вскоре я поняла, как нужно действовать.
Заручившись поддержкой Агнесски, я перешла к решительным действиям.
В один из дней я попросила Адель напечь гору печенья и сварить кастрюлю вкусного сладкого вара. Всё это богатство она должна была принести в малую гостиную, куда Агнесска заблаговременно пригласила крестьянских детей. Да-да, именно через детей я решила пробраться к сердцам крестьян. Ведь только они не чурались меня. При встрече со мной ребятня застывала, но не от испуга, а от любопытства. В их глазах не было страха, а лишь чистый детский восторг.
Этим-то я и решила воспользоваться...
Я поручила Мари и Жакотт принести в залу ещё несколько дополнительных скамеек, а на сундуках расставить угощение для малышни. И когда все приготовления были готовы, в гостиную позвали детей. Они гурьбой ввалились в проход и в нерешительности застыли при виде меня.
Окинув детей внимательным взглядом, я выбрала из них самого старшего и, подойдя, попросила его рассадить деток по лавкам. Мальчишка кивнул и охотно выполнил моё поручение.
Когда малышня расселась по лавкам, в гостиной наступила оглушительная тишина.
Пара десятков глаз выжидательно впились в меня.
