– Давай-ка лучше навестим Соню с Аластером.

– Я сто лет там не был.

– Так идем! – Бэзилу требовался кто-то, чтобы оплатить такси.

Но, приехав в домик на Честер-стрит, они застали там одну Соню, которая запаковывала вещи.

– Аластер уехал, – сообщила она. – Он теперь в армии – рядовым. Ему сказали, что для командного состава он слишком стар.

– Господи, совсем как в четырнадцатом…

– И я уезжаю – еду к нему. Он возле Бруквуда.

– Тебе понравится там, около некрополя, – сказал Амброуз. – Чудесное местечко. На кладбище целых три паба, прямо среди могил. Я спросил девушку в баре, сильно ли напиваются скорбящие на похоронах. «Нет, – отвечает, – напиваются потом, когда приходят на могилы. Тогда им надо как-то утешиться». А ты знаешь, что у ветеранов есть свое кладбище? Может быть, если Аластер окажется хорошим солдатом, он удостоится принятия в почетные члены Союза…

Амброуз все болтал и болтал. Соня паковалась. Бэзил рыскал в поисках бутылок.

– Нечего выпить.

– Все упаковано, милый, извини. Надо будет куда-нибудь пойти.

Позже, когда все вещи были уложены, они вышли в затемнение и дошли до бара. Там к ним присоединились друзья.

– По-видимому, мой план аннексии Либерии никого не заинтересовал.

– Сволочи.

– Они начисто лишены воображения и отвергают все, что им предлагается со стороны. Все равно как огороженные места для членов того или иного клуба на скачках. Нет на тебе нужного значка – не пустят.

– Думаю, Аластер это тоже ощутил.

– Война будет долгой. Подожду, пока не подвернется какая-нибудь забавная работенка для меня.

– Не верю я, что все так и будет.

Все разговоры вертятся вокруг одного, думал Амброуз, вокруг работы и какая война предстоит. Война в воздухе, война на истощение, танковая война, война нервов, война пропагандистская, война в тылу противника, маневренная война, народная война, мировая война, простая война, война бесконечная, война непостижимая, война скрытая, без определенных признаков и проявлений, война метафизическая, война во времени и пространстве, вечная война… Всякая война бессмысленна, думал Амброуз, и плевать я хотел на их войну, ко мне она не имеет отношения. Однако, думал он, если я один из них, если я не космополит, не еврейский гомик, не из тех, кого нацисты называют дегенератами, если я не одиночка, не единственный сохранивший здравомыслие индивид, если я принадлежу к этому стаду, являюсь частью народа, если я как нормальный человек несу ответственность за благополучие всего стада, то, клянусь всем святым, думал Амброуз, не стану я сидеть и рассуждать о том, какая война нам предстоит, а сделаю эту войну своей войной, я примусь убивать и обращать в бегство чужое стадо так живо и рьяно, как только смогу. И можете быть уверены, в моем стаде не будет скотов, вынюхивающих для себя подходящую работу!

– Берти надеется получить должность в топливном управлении на Шетлландских островах.

– Элджернон отправлен в Сирию с очень важным секретным заданием.

– Бедный Джон все никак не устроится.

Бесконечное толчение воды в ступе, думал Амброуз, ну и стадо…

А между тем деревья оголились, и затемнение делали все раньше, и осень сменилась зимой.

Глава 1

Зима принялась за дело не на шутку. Польша потерпела поражение, на запад и восток потекли потоки пленных, отправляемых в рабство; английские пехотинцы валили лес и рыли окопы на бельгийской границе; почетные гости приезжали на осмотр линии Мажино и возвращались оттуда, как после паломничества в святые места, с памятными медалями. Белиша был изгнан, и радикальные газеты уже начали шумную кампанию за его возвращение. Россия вторглась в Финляндию, и газеты на все лады расписывали армии солдат в белых маскхалатах, рыскающие по лесам. Английские солдаты-отпускники привозили рассказы о дерзости и хитрости нацистских патрулей и о том, насколько лучше устроено затемнение в Париже. Многие утвердились во мнении, что Чемберлену следует уйти. Французы упрекали англичан в легкомысленном отношении к войне, а Министерство информации в свой черед ставило в вину французам излишне серьезное к ней отношение. Сержанты-инструкторы жаловались на нехватку амуниции на лагерных складах. Как прикажете обучать солдат трем правилам взятия на мушку, если нет мишеней?

Аллеи в Мэлфри утопали в сухой листве, и если раньше листья убирала дюжина мужчин, то в этом году уборкой занимались четверо взрослых и двое мальчишек. Фредди пришлось, по собственному его выражению, «учиться слегка втягивать рожки».

Гостиная Гринлинга Гиббонса и прочие парадные комнаты и галереи были заперты и заколочены, ковры свернуты, мебель убрана в чехлы, люстры укутаны тканью, окна занавешены и закрыты ставнями и щеколдами; холл и лестница пустовали, погруженные во мрак. Барбара перебралась в маленькую восьмигранную гостиную с выходом в цветник, детей она перевела в комнаты рядом; так называемое «холостяцкое крыло», где в Викторианскую эпоху жили крепкие юноши, привыкшие к суровой обстановке колледжа и солдатского барака, было отдано эвакуированным. Фредди навестил усадьбу, отдав дань сезону охоты на четыре вида промысловых птиц, обитавших окрест. Но гостей своих на этот раз он разместил вне дома – одного на ферме, трех – в доме у пристава и двух – в «Гербе Сотхилов». Под конец сезона он вместе с несколькими своими полковыми приятелями отправился пострелять еще тетеревов – добыча была скудной, и все больше курочки.

Когда Фредди бывал дома, включали паровое отопление, в другое время в доме стоял холод – система был устроена так, что отапливался весь дом целиком, а включать его лишь в уголке, занимаемом Барбарой, было невозможно; включенное отопление шумело и булькало в трубах и пожирало несметное количество угля. «Счастье еще, что у нас дров много», – говорил Фредди. Принесенные из парка неотесанные чурки слабо и дымно горели в каминах. Барбара, чтобы согреться, частенько спасалась в оранжерее. «Тут необходимо поддерживать тепло, – говорил Фредди. – Ведь у нас много редких растений. Человек из Кью[21] утверждал, что таких во всем графстве не найдешь…» В конце концов Барбара перенесла в оранжерею свой письменный стол и стала коротать дни среди тропической зелени, в то время как снаружи леденела земля и деревья стояли белые на фоне свинцово-серого неба.

За два дня до Рождества полк Фредди перебросили в другой конец страны. Там у него оказались друзья, жившие поблизости в просторном доме, где он и стал проводить уикенды, в связи с чем отопление в усадьбе включать и вовсе перестали, и холод, казавшийся ранее лишь недостатком тепла, сделался полным и воцарился в доме окончательно. Вскоре после Рождества навалило снега, и вместе со снегопадом явился Бэзил.

Прибыл он, как всегда, неожиданно. Осененная пальмовыми листьями и папоротниками, Барбара подняла глаза от письма и увидела его в стеклянной двери. Она бросилась к брату с поцелуями и криками радости.

– Милый, как чудесно! Ты побудешь здесь?