– Ей-богу, Молли, сегодня вечером я просто отказываюсь тебя понимать.

– Нет, ты должен, должен меня понять! Я уверена, что в детстве ты был замечательным мальчиком.

– Ну, если порыться в памяти, наверно.

– И не надо больше пытаться разыгрывать из себя старого развратника, Питер. Передо мной, во всяком случае. И не делай вид, что не понимаешь, о чем я говорю. Мне нравится видеть тебя озадаченным, но не до степени кретинизма. Знаешь, сегодня вечером я была на грани отчаяния. Ты нес всю эту жеребятину, хвастался тем, каким повесой был, а я все думала, что не получится у меня это.

– Что «не получится»?

– Выйти за тебя замуж. Мама так безумно этого хочет, считает, что я должна это сделать, неизвестно почему. С ее точки зрения, все уже близится к счастливому финалу. Ни о чем другом она и слышать не хочет: брак с тобой – и точка. Вот и сегодня я старалась быть послушной и прощала тебе все эти рассказы о веселых прошедших деньках, пока не почувствовала желание окатить тебя водой из графина. Я решила, что дольше терпеть у меня нет сил и пора объявить маме, что брак не состоится. Но потом нам встретилась миссис Лайн, и это все изменило.

– Мне было жутко неловко.

– Конечно, неловко. Ты выглядел учеником младшего класса привилегированной школы, отец которого явился на показательный матч не в той шляпе, как полагается. Чудный малыш!

– Ну, – сказал Питер, – думаю, если тебя это устраивает…

– Да, по-моему, «устраивает» это именно то слово. Ты мне подходишь. И пусть Сара и Бетти кусают себе локти!

– Как же ты решился? – спросила Марго, когда Питер рассказал ей о помолвке.

– Строго говоря, не думаю, что так можно сказать. Все решила Молли.

– Да, так обычно и происходит. Теперь, полагаю, я должна сделать некий дружеский жест по отношению к этой ослице Эмме Гранчестер.

– С леди Метроленд я знакома мало, – рассуждала леди Гранчестер, – но думаю, что должна теперь пригласить ее на завтрак. Боюсь, для нас она слишком умна. Слово «умна» Гранчестер употребила вовсе не в качестве похвалы.

Тем не менее матери встретились и договорились о безотлагательном браке.

Глава 4

Новость о помолвке Питера не стала неожиданностью, а если бы и стала, то ее все равно затмил тот интерес, что вызвала история удивительного и не характерного для нее поведения Анджелы Лайн в кинотеатре. Расставаясь в тот вечер, Питер и Молли условились никому не рассказывать об этом инциденте – решение, принятое каждым с некоторыми само собой разумеющимися оговорками. Питер рассказал об этом Марго, так как счел, что той необходимо принять на этот счет какие-то меры, и еще рассказал Бэзилу, потому что подлинная причина произошедшего была все еще не совсем ему ясна, представляясь некой тайной, пролить свет на которую если кто и мог, то только Бэзил; к тому же, будучи, как и они, членом Брэтт-клуба, он и столкнулся с ними обоими там в баре на следующее утро, когда был все еще под впечатлением от инцидента. Молли же рассказала двум своим сестрам и леди Саре – рассказала по давней привычке, так как, даже обещая кому-нибудь полную конфиденциальность, она мысленно делала исключение для этих троих. Троица посвященных, в свою очередь, рассказала ближайшим друзьям, в результате чего сдержанная, циничная, всегда соблюдающая дистанцию и безукоризненно одетая, в высшей степени достойная миссис Лайн, чуравшаяся развлечений в обычном смысле этого слова и вращавшаяся лишь в очень узком и до завидного изысканном кругу, миссис Лайн, отличавшаяся умением вести по-мужски умную беседу, благоразумно избегавшая всего, что могло потом фигурировать в скандальной хронике и «желтой» прессе, миссис Лайн, которая за пятнадцать лет сумела стать своеобразным эталоном того, что американцы называют уравновешенностью, эта почти легендарная леди была найдена Питером в сточной канаве, куда ее бросили вышибалы после учиненного ею пьяного дебоша в кинотеатре.

Окажись в таком положении миссис Ститч, это вряд ли стало бы меньшей сенсацией. Новость казалась невероятной, и многие отказывались ей верить. Возможно, это действие каких-то лекарств, решили они, но алкоголь – нет, алкоголь исключался. Чем для интеллигенции служили Цветик и Петруша, тем для высшего света стали миссис Лайн и бутылка – темой номер один.

Таковой тема эта оставалась и три месяца спустя на свадьбе Питера. Бэзил убедил Анджелу пойти на маленький прием, которым леди Гранчестер отмечала это событие.

Он пришел к Анджеле, когда Питер сообщил ему новость, пришел не сразу, но в пределах суток. Она уже встала и оделась, но во всем ее облике присутствовала некая распущенность, накрашена она была небрежно и довольно вульгарно – эдакий поздний Утрилло.

– Ты ужасно выглядишь, Анджела.

– Да, дорогой. Я ужасно себя и чувствую. Ты в армии.

– Нет, я в Военном министерстве.

Она начала рассуждать о французах – горячо и довольно бессвязно. Потом сказала:

– Мне надо оставить тебя на минутку. – И удалилась в спальню. Не прошло и минуты, как она вернулась, с неопределенной улыбкой на лице, счастливой и усталой улыбкой монахини – почти такой улыбкой. Существенная разница.

– Анджела, – сказал Бэзил, – если хочется выпить, могла бы выпить в открытую со своим парнем.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – ответила она.

Бэзил был поражен. Раньше в Анджеле не было ни капли притворства, во всяком случае там, где это касалось его.

– Ой, брось это! – сказал он.

Анджела бросила. И заплакала.

– Перестань, ради бога, – взмолился Бэзил.

Войдя к ней в спальню, он налил себе виски из стоявшей возле кровати бутылки.

– Питер был у меня здесь вчера с девушкой. Наверно, они всем рассказали.

– Он рассказал мне. Почему ты не перейдешь на ром? Это было бы для тебя лучше.

– Да? Кажется, я никогда его не пробовала. Думаешь, он пришелся бы мне по вкусу?

– Я пришлю тебе его. Давно у тебя этот загул?

Притворяться Анджела не стала.

– О, уже несколько недель.

– Это так на тебя непохоже.

– Непохоже, Бэзил? Правда, непохоже?

– Когда я пускался в загул, ты всегда так меня ругала.

– Да, наверно. Прости. Я, видишь ли, была влюблена в тебя тогда.

– Была?

– Ну, не знаю. Налей в оба стакана, Бэзил.

– Вот и умница.

– «Была» – это не то слово. Я люблю тебя, Бэзил.

– Конечно, любишь. Ты так виски пьешь? – учтиво поинтересовался он.

– Я пью так.

– Чистый и неразбавленный?

– Чистый и неразбавленный.

– Но, думаю, нам больше подошел бы ром.