– Ясно, – сказал его дядя.
– Я в любом случае ничего не имела бы против его слов, – сказала она.
– Ясно, – сказал дядя.
– Только все равно напрасно он это. Все было неправильно с самого начала. Это он первым сказал, что, наверное, мне какое-то время лучше не появляться с кольцом на людях. Я даже не успела ответить ему, что, если уж на то пошло, у меня хватит ума не дать папе…
Девица Харрис снова издала тот же звук. На сей раз девица Кейли не договорила, медленно повернула голову и пять-шесть секунд смотрела на девицу Харрис, пока та вертела в пальцах незажженную сигарету. Затем девица Кейли опять повернулась к его дяде:
– Словом, это он сказал, что лучше бы нам пока держать свою помолвку в тайне. Ну а коли так, коли помолвка тайная, то я не видела никаких причин, почему капитан Голдес…
– Гуалдрес, – поправила девица Харрис.
– Голдес, – повторила девица Кейли, – или кто еще не может приехать и посидеть с нами на террасе, поговорить. А еще я люблю разнообразия ради покататься на необъезженных лошадях, так что, когда он приводил с собой таких…
– Как ты могла в темноте различить, объезженная она или нет? – спросила девица Харрис.
На сей раз девица Кейли повернулась, как и прежде, не спеша, но всем телом, и посмотрела на девицу Харрис.
– Что? – спросила она. – Что ты сказала?
– Эй, – вмешался его дядя. – Прекратите.
– Старый вы дурак, – бросила девица Харрис. Она даже не посмотрела на его дядю. – Неужели вы думаете, что на свете найдется хоть один человек, кроме кого-нибудь вроде вас, кто уже одной ногой в могиле, который из раза в раз по полночи будет один разъезжать верхом по пустой площадке для игры в поло?
Тут девица Кейли двинулась с места. Она шагнула стремительно, наклонившись, поддернув подол юбки и вынимая что-то из-под резинки чулка, остановилась перед стулом и, даже если бы у нее в руках был нож, они с дядей все равно бы не поспели.
– Встань, – скомандовала она.
– Что? – спросила девица Харрис, на сей раз поднимая голову и по-прежнему вертя в пальцах, у самых губ, незажженную сигарету. Девица Кейли, в свою очередь, ничего не ответила. Стройная и плотная, она просто отступила на шаг назад, стала на пятки, размахнулась – его дядя уже бросился к ней, крича во все горло: «Остановитесь! Остановитесь!» – но девица Кейли уже размахнулась и дала пощечину девице Харрис, и девица Харрис дернулась на месте и выпрямилась с переломившейся пополам, болтающейся в пальцах сигаретой и длинной тонкой царапиной на щеке; а после и кольцо, крупный бриллиант, блеснув, упало на пол прямо перед ней.
Какое-то мгновенье девица Харрис смотрела на сигарету. Затем перевела взгляд на его дядю.
– Она ударила меня! – выкрикнула она.
– Вижу, – сказал его дядя. – Я и сам чуть… – Он тут же рванулся вперед, и как раз вовремя: девица Харрис сорвалась с места, а девица Кейли вновь откинулась назад и стала на пятки. Но на этот раз его дядя поспел, встал между ними, одной рукой отшвырнул девицу Харрис, другой девицу Кейли, и уже в следующее мгновенье они обе расплакались, разрыдались, в точности как сцепившиеся друг с другом трехлетние малыши, меж тем как дядя, бросив на них мимолетный взгляд, наклонился и подобрал кольцо.
– Довольно, – сказал он. – Остановитесь. Обе. Ступайте в ванную и умойтесь. Дверь вон там, – и, увидев, что они шагнули разом, поспешно добавил: – Не вместе. По одной. Вы первая, – кивнул он девице Харрис. – Там в аптечке есть лекарство, что кровь останавливает. На тот случай, если вы боитесь заражения, а не просто считаете, что оно возможно. Проводи ее, Чик.
Но девушка уже закрыла за собой дверь в ванную. Девица Кейли, стоя, вытирала нос тыльной стороной ладони, пока его дядя не протянул ей носовой платок.
– Извините, – сказала она, сморкаясь, вернее, шмыгая носом. – Но ей не следовало подталкивать меня к этому.
– Не следовало предоставлять ей такую возможность, – сказал его дядя. – Насколько я понимаю, вы все это время сидели в машине. Она заехала за вами домой и привезла сюда.
Девица Кейли высморкалась.
– Да, сэр.
– В таком случае домой ее придется отвезти тебе, – сказал ему дядя, не оборачиваясь. – Им вместе…
Но девица Кейли уже взяла себя в руки. Она громко высморкалась, вытерла нос и уже протянула было платок дяде, как вдруг замерла с безвольно опустившейся рукой.
– Мы уйдем вместе, – сказала она. – Я ее не боюсь. Даже если она меня довезет только до ворот, все равно до дома мне не больше двух миль.
– Ладно, – сказал его дядя. – Держите. – Он протянул ей кольцо. Это был крупный бриллиант. С ним ничего не случилось. Девица Кейли едва взглянула на него.
– Не нужно оно мне, – сказала она.
– Мне тоже, – сказал его дядя. – Но приличия требуют, чтобы вы вернули его самолично.
Ну кольцо она взяла, а тут вернулась девица Харрис, и девица Кейли, все еще не выпуская из рук носового платка, пошла вымыть лицо. Девица Харрис вполне привела себя в порядок, царапину на щеке прикрывала свежая полоска мази; теперь в руках у нее была платиновая коробочка, только не портсигар, а пудреница или что-то в этом роде. Ни на одного из них она не обратила внимания – смотрелась в зеркало, вделанное в пудреницу, заканчивая свою косметику.
– Наверное, мне следует извиниться, – сказала она, – но ведь, насколько я понимаю, юристам постоянно приходится сталкиваться в своем деле с подобными вещами.
– Кровопролития мы стараемся избегать, – сказал его дядя.
– Кровопролития, – повторила она. Теперь она забыла и про свое лицо, и про платиновую пудреницу, и куда-то испарились разом и легкость, и жесткость, и, когда она взглянула на его дядю, в глазах ее снова застыли страх и ужас; и тут он понял: что бы там ее брат ни сделал, или ни сделает, или может сделать, у нее, по крайней мере, на сей счет сомнений не было.
– Вы должны что-то предпринять, – сказала она. – Обязаны. Если бы мне было хоть куда-то еще пойти, я бы не стала вас беспокоить. Но я…
– Вы сказали, что он заключил с вами соглашение, по которому ничего не предпримет в течение двадцати четырех часов, – перебил ее дядя. – Как вы думаете, сдержит он слово или поступит как вы – тоже попытается сделать что-то за вашей спиной?
– Не знаю, – сказала она. – Если бы вы могли просто посадить его под замок, пока я…
– Но я не могу, как не могу и устроить так, чтобы того, другого, депортировали еще до завтрака. Кстати, почему бы вам самой его не депортировать? Вы ведь сказали, что…
Теперь к страху в выражение ее лица добавилось отчаяние.
– Не могу. Я пробовала. Может, мать и вправду лучше меня. Я даже пыталась поговорить с ним. Но он вроде вас – тоже не верит, что Макс опасен. Говорит, что бежать от него – это все равно что от ребенка убегать.
– Именно так это и будет выглядеть, – подтвердил его дядя. – И именно поэтому.
– Что – именно поэтому?
– Ничего, – сказал его дядя. И отвернулся от нее, не смотрел ни на кого и, как ему казалось, ни на что, просто стоял и потирал подушечкой большого пальца чашечку своей трубки с мундштуком из кукурузного початка. Она прервала молчание:
– Можно мне еще одну сигарету?
– Почему бы нет? – сказал его дядя. Она взяла сигарету из ящичка, и на этот раз поднес ей спичку он, шагнув мимо дяди к курительному столику и старясь не задеть разбросанные по полу шахматные фигуры; в этот момент в комнату вошла девица Кейли и, тоже ни на кого не глядя, сказала:
– Я оставила его на подзеркальнике.
– Оставила что? – спросил дядя.
– Носовой платок, – пояснила девица Кейли. – Я застирала его.
– Ага, – проговорил его дядя, а девица Харрис сказала:
