Через двадцать минут стало ясно, что никакого света ему и не надо. Остановившись на тропинке, отделяющей густые заросли от реки, он увидел внутри хижины, обтянутой брезентом, колеблющееся пламя, а вскоре и услышал два голоса – один холодный, ровный и твердый, другой хриплый и пронзительный. Он споткнулся о поленницу, потом обо что-то еще, нащупал дверь, рывком открыл ее и оказался в запустении дома мертвеца – набитые опилками матрасы, которые кто-то стащил с деревянных коек, перевернутая печка, разбросанная по полу кухонная утварь; перед ним с пистолетом в руках стоял Тайлер Болленбо, его младший брат скрючился над перевернутым ящиком.
– Не двигайтесь с места, Стивен, – сказал Болленбо.
– Сами вы не двигайтесь с места, Тайлер. Слишком поздно.
Младший распрямился. По лицу Стивен понял, что тот узнал его.
– Какого… – начал он.
– Все кончено, Гэвин? – спросил Болленбо. – Только не врите мне.
– Полагаю, да, – кивнул Стивен. – Опустите пистолет.
– Кто тут еще с вами?
– Народа хватит, – сказал Стивен. – Опустите пистолет, Тайлер.
– Какого черта, – зашевелился младший. Стивен увидел, что взгляд его метнулся ему за спину, к двери. – Он врет. Никого с ним нет. Он просто вынюхивает все вокруг, как и давеча, сует свой нос куда не следует, о чем еще пожалеет. Потому что на сей раз хвост ему прижмут.
Он медленно приближался к Стивенсу, слегка ссутулившись и расставив руки.
– Бойд! – прикрикнул на него Тайлер. Но тот по-прежнему приближался к Стивенсу, без улыбки, но с каким-то непонятным блеском в глазах. – Бойд! – повторил Тайлер. Он тоже, с внезапной стремительностью, сорвался с места, перехватил младшего и одним движением руки отшвырнул назад, к койке. Братья поедали глазами друг друга – один холодно, стыло, без всякого выражения, с пистолетом в руках, ни на кого и ни на что не нацеленным, другой – полусогнувшись, рыча.
– Что это, черт бы тебя побрал, ты задумал? Хочешь позволить ему нас, как жалких овечек, в город отвезти?
– Это мне решать, – сказал Тайлер. Он посмотрел на Стивенса:
– Я не хотел этого, Гэвин, даже не думал ни о чем подобном. Я застраховал его жизнь, платил взносы – это так. Но это была честная сделка: если бы он пережил меня, зачем мне деньги, а если бы я пережил его, получил бы, на что рассчитывал. Никакой тайны во всем этом не было. Играли в открытую. Любой мог проверить и сам во всем убедиться. Может, это он кому рассказал. Я ведь никогда не велел ему держать язык за зубами. К тому же кому это могло не понравиться? Я всегда кормил его, когда он приходил ко мне домой, он всегда жил у меня сколько хотел, приходил когда хотел. Нет, ничего такого я не задумывал.
В этот момент младший, все еще стоявший, наполовину склонившись, у койки, куда отшвырнул его брат, вдруг расхохотался.
– Вот, стало быть, как ты запел, – сказал он. – Вон оно как все поворачивается. – Тут смех перестал быть смехом, хотя переход оказался таким легким или, может, настолько стремительным, что его и не уловишь. Он распрямился и немного подался вперед, впившись взглядом в брата. – Я никогда не страховал его на пять тысяч долларов! И вовсе не думал получить…
– Тихо, – оборвал его Тайлер.
– …пять тысяч долларов, когда его нашли мертвым на этом самом…
Тайлер неторопливо шагнул к брату и дважды ударил его, сначала открытой стороной ладони, потом тыльной; в другой руке он по-прежнему держал пистолет.
– Тихо, я сказал, Бойд, – повторил он и снова посмотрел на Стивенса. – Я ничего подобного не замышлял. И сейчас мне не нужны эти деньги, даже если решат их выплатить, потому что все получилось не так, как я хотел. Не на то я ставил. Ладно, что вы собираетесь делать?
– Разве непонятно? Буду предъявлять обвинение в убийстве.
– Только это доказать сначала надо! – прорычал младший. – Поди-ка докажи! Я никогда не страховал его жизнь на…
– Тихо, – сказал Тайлер. Он говорил едва ли не миролюбиво, глядя на Стивенса своими блеклыми, совершенно ничего не выражающими глазами. – Нельзя делать этого. Тут все дело в репутации. Она у меня была. Может, пока никто так уж сильно ей не поспособствовал, но и не навредил тоже, по крайней мере до сегодняшнего дня. Я ничего никому не должен. Я ни у кого не взял того, что бы мне не принадлежало. Вы не должны этого делать, Гэвин.
– Только это я и должен сделать, Тайлер.
Тот посмотрел на него. Стивенс услышал, как он глубоко вздохнул и выпустил воздух. Но выражение его лица нисколько не изменилось.
– Стало быть, око за око и зуб за зуб.
– Этого требует справедливость. Может, и Лонни Гриннэп этого требует. А как бы вы поступили на его месте?
Болленбо ненадолго задержал на нем взгляд, затем повернулся и кивнул брату, затем Стивенсу, спокойно и повелительно.
Все втроем они вышли из хижины и остановились в полоске света, пробивающегося через открытую дверь; откуда-то налетел легкий порыв ветра, потревожил листья деревьев у них над головами и замер, исчез.
Сначала Стивенс не понял, что задумал Болленбо. С нарастающим удивлением смотрел он, как Болленбо поворачивается к брату, вытягивает руку и начинает говорить, даже не говорить, а скрежетать:
– Ну вот и все. С тех самых пор, как ты вернулся в тот вечер домой и рассказал мне все, я жил в страхе. Наверное, мне надо было лучше воспитать тебя, но не получилось. А теперь все. Валяй, заканчивай это дело.
– Берегитесь, Тайлер! – крикнул Стивенс. – Не надо этого делать!
– Это не ваше дело, Гэвин. Если вам так уж нужен один фунт мяса в обмен на другой, вы его получите. – Он по-прежнему не сводил глаз с брата, на Стивенса даже не взглянул. – Ну, – сказал он. – Действуй.
А потом стало слишком поздно. Стивенс увидел, как младший отскочил назад. Он увидел, как Тайлер делает шаг вперед, и, кажется, расслышал в его голосе удивление, недоверие, затем осознание того, что его не так поняли.
– Брось пистолет, Бойд, – сказал он. – Брось.
– Стало быть, хочешь все переиграть? – сказал молодой. – В тот вечер я пришел к тебе и сказал, что, как только кто-нибудь увидит ненароком этот перемет, ты будешь стоить пять тысяч долларов, и попросил у тебя десятку, а ты послал меня куда подальше. Десять долларов, а ты мне отказал. Что ж, хочешь переиграть, давай переиграем. Получай. – Что-то вспыхнуло, сбоку, невысоко над землей; оранжевая вспышка метнулась еще ниже, и Тайлер упал.
Теперь моя очередь, подумал Стивенс. Они смотрели друг на друга; он вновь услышал, как с той же стороны, что и прежде, налетел ветерок, пошевелил листья деревьев и утих.
– Беги, пока не поздно, Бойд, – сказал он. – Ты и так уже много чего натворил. Беги.
– Убегу, куда я денусь. Только поскорей кончай со своими заботами обо мне, потому что через минуту у тебя вообще никаких забот не останется. Да, я убегу, только прежде перекинусь словом с теми умниками, которые суют свой нос куда не надо, о чем им тысячу раз придется пожалеть…
Сейчас он выстрелит, подумал Стивенс и отпрыгнул в сторону. На мгновенье ему показалось, что он наблюдает собственный прыжок, странно отражающийся в слабом свете, исходящем от реки, в том свечении, которое вода возвращает тьме, в том воздушном квадрате, что образовался над головой Бойда Болленбо. Потом он понял, что нет, не себя он наблюдает и не шум ветра слышит – тот самый материальный образ, то самое существо, лишенное языка и в нем не нуждающееся, ожидавшее в течение девяти дней возвращения Лонни Гриннэпа, бросилось вниз с вытянутыми заранее руками и, как туго натянутая пружина, вцепилось в спину убийцы, немо преследуя свою страшную цель.
Он сидел на дереве, подумал Стивенс. Блеснуло дуло пистолета. Он увидел вспышку, но не услышал ни звука.
4
Он сидел после ужина на веранде с аккуратной повязкой на голове, когда на дорожке появился шериф – такой же рослый, как и Стивенс, мужчина, любезный, приветливый, с глазами, даже более блеклыми и холодными и еще менее выразительными, чем у Тайлера Болленбо.
– Я буквально на минуту, – сказал он, – иначе не стал бы вас беспокоить.
– Да какое там беспокойство! – откликнулся Стивенс.
– Как с головой? – Шериф перекинул ногу через перила веранды.
– Да вроде все нормально, – сказал Стивенс.
– Это хорошо. Полагаю, вы слышали, где мы нашли Бойда?
Стивенс ответил ему столь же невыразительным взглядом.
– Может, и слышал, – сказал он. – Честно говоря, сегодня я мало о чем думаю, кроме головной боли.
