— Африканские церковные старейшины поддерживают нас в этих вопросах, — добавила Сара. — Они вынесли такое решение: любой, кого уличат в участии в ритуалах племени, будет отлучен от Церкви, пока не раскается. Со здешней деревней проблем не возникает — ее жители являются христианами вот уже несколько поколений. Проблемы возникают из-за чужаков, тех, кто приходит к нам из других деревень или хуторов.
Объясняя ситуацию, Сара вела Анну через анфиладу складских помещений, кабинетов и процедурных. Анне казалось, что, куда ни глянь, везде видны швабры и ведра, бутылки с дезинфицирующим раствором, стопки чистого постельного белья, ящики синего мыла, — и всем этим добром распоряжаются улыбчивые темнокожие медсестры в розовых униформах.
— Работа хирурга важна, — продолжала Сара, — но обучение правилам гигиены тоже жизненно важно. Грязь и невежество — вот наши враги. — Задержавшись у доски для объявлений, сделанной из пробкового дерева, Сара показала Анне несколько фотографий «до и после» — фотографий детей, спасенных от голодной смерти. Прикрепленные к доске попарно, изображения служили потрясающими свидетельствами повседневных чудес, происходящих в больнице миссии Лангали.
Анна слушала и смотрела, и ее охватывали противоречивые чувства. Больница была уникальной, особенно если учесть, что она находилась в столь уединенном месте. Епископ был прав: для нее попасть сюда — настоящее везение. С другой стороны, сестра Барбара установила такие высокие стандарты, что Анне как новой заведующей родильным отделением будет нелегко не ударить в грязь лицом. И, кроме того, оставалась неясной роль Сары. Она с такой гордостью все показывала, словно больница была ее детищем. И она производила впечатление весьма знающего человека, но ведь она, в конце концов, была всего лишь женой врача!
— Вы просто живете больницей, — заметила Анна. Она позволила своим словам повиснуть в воздухе, что подразумевало так и не заданный вопрос.
Сара улыбнулась.
— Когда я вышла замуж за Майкла, я изучала сестринское дело. Прослушала уже половину курса. Я не хотела вынуждать его откладывать поездку в Африку и потому бросила учебу. — Она посмотрела на Анну. — Если подходить формально, конечно, я не медсестра. Но я считаю, что могу быть весьма полезна. Сестра Барбара знала, что всегда может на меня положиться.
Анна кивнула, но промолчала. Ни по голосу Сары, ни по выражению ее лица она не смогла понять, с какой целью женщина это сказала. А еще Сара ни намеком не дала понять, чем для нее стал отказ от собственной карьеры. Она выглядела вполне довольной жизнью.
Сара двинулась дальше. Она торопливо провела Анну через маленькую, заполненную паром комнату, где чернокожие медсестры — едва различимые люди-тени — щипцами выуживали металлические инструменты из банок из-под керосина, висящих над очагами и наполненных кипящей водой. На фоне идеального порядка, царящего во всей больнице, закопченные банки и резкий запах дыма казались неуместными, почти дерзкими. Сара, похоже, обрадовалась, когда они ушли оттуда. Она указала рукой вперед, туда, где на некрашеной двери был грубовато нарисован игрушечный мишка.
— Мое любимое отделение, — призналась она. — Педиатрическое.
Распахнув дверь с москитной сеткой, она вошла в просторную, хорошо освещенную комнату, заставленную рядами кроваток. Анна последовала за ней, удивляясь царившим здесь тишине и покою. На мгновение она решила, что даже младенцы больницы Лангали подчиняются правилам и не создают никакого шума, но быстро поняла, что в отделении просто никого нет: ни на одной подушке не виднелась темная головка. Сара тоже казалась озадаченной, но, посмотрев на часы, она удовлетворенно кивнула:
— Десять тридцать пять. Они все на улице, принимают солнечные ванны.
И с довольным видом огляделась: все кроватки были тщательно застелены покрывалами с синей каймой. На пеленальном столике стояли новые весы. По одной побеленной стене тянулся веселенький розовый фриз.
— Это был предмет гордости сестры Барбары, — заметила Сара. В ее голосе прозвучала тоска, которую она поспешила скрыть, обратив внимание Анны на дальний конец палаты, где стояли еще две кроватки, немного в стороне от остальных. — Кровати для тех, у кого нет матери. Сестра Барбара всегда держала тут парочку таких детишек. Медсестры превосходно отрабатывают на них необходимые навыки, правда, они ужасно балуют малышей.
Анна собиралась спросить, как сюда попадают дети, потерявшие матерей, но тут к Саре подошла медсестра и попросила ее помочь.
— Да-да, конечно, — с готовностью откликнулась Сара.
Она предложила Анне подождать ее здесь, в детском отделении. Анна согласилась, хотя и удивилась, что ее не взяли с собой — в конце концов, она приехала именно для того, чтобы руководить медсестрами. Но Сара не дала ей возможности как-то повлиять на ситуацию: уже через мгновение ее шаги раздавались в коридоре — короткий перестук подошв кожаных туфлей, постепенно затихающий вдали.
Анна присела на краешек кровати. Она решила воспользоваться случаем и записать кое-что в блокнот, чтобы не позабыть и советы Сары, и информацию общего характера. Она прекрасно помнила девиз миссионера-новичка: «Стань как можно более полезным за как можно более короткий срок».
Ее отвлек какой-то звук. Подняв голову, она вся сжалась: перед ней стоял воин. Высокий худой мужчина, совершенно голый, если не считать набедренной повязки. В руке он держал копье — длинное древко венчал металлический наконечник. Он подошел к Анне. Она смотрела на него, почти загипнотизированная его видом. Он казался сильным и опасным. В его движениях чувствовалась мощная энергия — сдерживаемая, но готовая выплеснуться наружу. Анна вскочила, держа блокнот перед собой, словно щит.
— Чем могу помочь? — спросила она на суахили.
И тут же вспомнила фразу своего учителя: «Тщательнее подбирайте слова», — постоянно предупреждал ее он. «Чем могу помочь?» может быть воспринято как намек на что-то совершенно другое. На неприличное предложение.
— Могу ли я оказать вам помощь?
Мужчина проигнорировал ее вопрос. Он уже подошел достаточно близко и не сводил с Анны глаз, но взгляд его не был пристальным. Анна решила, что это был на самом деле не сильный интерес, а лишь легкое любопытство, словно он считал, что перед ним не белая женщина, а зверушка из зоопарка, и к тому же не слишком привлекательная. А вот Анну поразила красота тела незнакомца. Его крепкие, но не выпирающие мышцы играли под блестящей кожей, раскрашенной красной глиной. Он был словно выплавлен из бронзы. Идеальный образ божества для скульптора…
— Wewe je! Эй ты! Что ты тут делаешь?
Воин обернулся на звук голоса Сары. На мгновение они с ним оказались лицом к лицу, а его рука по-прежнему небрежно держала копье. Затем он вышел из палаты. Анна смотрела ему вслед. Когда он скрылся из виду, она ощутила его отсутствие, словно оно было чем-то материальным. И это нечто живое и энергичное, пропав, оставило после себя вакуум.
Сара нахмурилась.
— Наверное, он пробрался сюда через кусты. Почти голый, а ходит с таким видом, словно тут все ему принадлежит… — Она сокрушенно покачала головой. — Надеюсь, он не напугал вас?
Анна нагнулась и разгладила чуть примятое покрывало.
— Конечно же нет.
— Хорошо. Тогда давайте продолжим.
В женском отделении они натолкнулись на Майкла, который совершал утренний обход. Он был одет в мешковатые шорты, гольфы и нейлоновую рубашку с коротким рукавом. На шее у него висел стетоскоп. Он с серьезным видом втолковывал что-то пациенту, причем довольно бегло изъяснялся на суахили. С ним был его главный ассистент Стенли — мужчина, с которым Анну познакомили в день ее приезда. Стенли по-прежнему был одет в брюки и рубашку цвета хаки. Глядя на мужчин, погруженных в работy, Анна так и видела эту сценку запечатленной на фотографии в информационном бюллетене миссии и подписанную «Врач и его помощник-африканец за работой в джунглях».
Когда женщины подошли ближе, Майкл поднял голову. Он улыбнулся жене, затем повернулся к Анне.
— Доброе утро! Надеюсь, вы хорошо спали, — сказал он. Сейчас Анна не ощущала и намека на вчерашние неловкость и напряженность. Здесь, в больнице, Майкл, очевидно, был в своей тарелке и все держал под контролем. Он кивнул на Стенли. — Вы уже знакомы с моим помощником.
— Дa, — Анна улыбнулась африканцу, тот вежливо кивнул.
— Скоро время обеда. — Доктор Керрингтон посмотрел на часы, затем перешел к следующему пациенту, протянув руку за медицинской картой. Одновременно с этими действиями он переговаривался через плечо с Сарой. — Не могла бы ты вразумить даму на кровати номер шесть? Она неплохо владеет суахили. Приехала из Мбати. Роды прошли нормально. Все прекрасно, вот только она хочет поить ребенка коровьим молоком, разбавленным водой. Говорит, что ее предыдущий ребенок умер, потому что она кормила его грудью.
Выполняя просьбу мужа, Сара перешла в другой конец палаты. Анна последовала за ней. Сара несколько минут спорила с роженицей на примитивном суахили, но женщина только качала головой — ее явно не удавалось убедить в том, что она неправа. Сара замолчала, обдумывая ситуацию.
— Ладно, давайте посмотрим на это таким образом, — продолжила она наконец. — Зачем давать ребенку коровье молоко? Разве корова — мать этого ребенка?
Женщина засмеялась — ей понравилась шутка. Но затем она задумчиво кивнула. Очевидно, новый аргумент оказался для нее не лишенным смысла.
Сара посмотрела на Майкла, работавшего в противоположном конце палаты. Она улыбнулась ему, радостная оттого, что успешно выполнила задание, и снова повернулась к Анне
— Иногда удается найти единственно верный подход к ним, — горделиво заметила она. — Нужно пытаться смотреть на ситуацию с их точки зрения. Меня этому научила сестра Барбара.
