Я чуть не застонала после того, как сказала это.

Глупый болтливый рот.

Но я должна была что-то сказать, потому что милая — это унизительно для женщин, совершенно неуместно. И мне это даже нравится.

Уэст выдыхает смешок и улыбается.

— У тебя есть щель между передними зубами.

— Это удобно. Я могу сплюнуть через нее.

— Хотел бы я на это посмотреть.

— Ну, у тебя не получится.

— Не получится?

— Нет. Мы не будем друзьями. Мы не будем никем. Вот что я хотела тебе сказать.

Ему это не нравится. Его рту не нравится и его глазам не нравится.

— Это не то, что, казалось, ты хотела сказать мне минуту назад.

— Мне все равно, что казалось.

Если он продолжит наклоняться ближе, я ущипну его.

Он наклоняется ближе.

Я ущипну его.

Хорошо, я пытаюсь. Но моя рука оказывается рядом с его рукой и вожделение засасывает меня внутрь, и тогда я просто нащупываю его рукав.

Его бицепс такой же твердый, как кажется. Я убираю руку, прежде чем она успевает заявить о своей преданности врагу.

— Мне показалось, что ты хотела, чтобы я тебя поцеловал, — говорит Уэст.

Я скрещиваю руки и рассматриваю книги на полке за его плечом, аккуратный ряд толстых синих корешков с надписью ПМЛА.

— Это не имеет значения, — говорю я ему. — Я не могу себе этого позволить. Если люди подумают, что мы вместе или что то, что произошло между тобой и Нейтом, было связано со мной, они будут продолжать говорить об этом и вся эта неразбериха будет продолжаться и продолжаться. Это не то, чего я хочу. Я хочу, чтобы это прошло.

— Ты хочешь, чтобы это прошло.

Сомнение в его голосе снова разжигает мой гнев. Я ненавижу, что некоторые люди думают, что я сама опубликовала эти фотографии, просто ради внимания. Я ненавижу, что он может так думать.

— Да, — это слово прозвучало немного громче, чем я хотела, поэтому я произнесла его снова. — Да.

— Рич Даймс назвал тебя шлюхой три минуты назад, а ты ничего ему не сказала. Ты сказала, что все в порядке.

— Что ты хочешь, чтобы я сделала, догнала его и ударила в челюсть?

— Может быть, — говорит он. — По крайней мере, наори на него.

— И что это даст?

— Неужели все, что ты делаешь, должно быть направлено на достижение чего-то?

По крайней мере, вопрос, на который я могу легко ответить.

— Да.

— Так чего ты пытаешься достичь сейчас?

— Я пытаюсь убрать свои фотографии из интернета и стараюсь держаться в тени, чтобы люди забыли, что это вообще произошло.

Он смеется надо мной.

Моя рука поднимается так быстро, что я даже не понимаю, что собираюсь ударить его, пока он не ловит мое запястье.

— Милая...

— Не называй меня милой.

Я борюсь с его хваткой, так злясь, что он поймал меня и не отпускает. И поймал меня легко. Я никогда раньше не пыталась дать кому-то пощечину. Я задыхаюсь и слишком эмоциональна, балансирую на грани слез.

— Отпусти меня.

— Ты собираешься ударить меня?

— Может быть.

— Тогда нет.

Я вырываю запястье, затем пытаюсь ударить его в грудь. Он перехватывает мое второе запястье.

— Это бесполезно, — говорит он. — Пытаться добраться до меня. Так же безнадежно, как идея, что ты можешь стереть что-то из интернета или заставить людей забыть, как ты выглядишь обнаженной. Совершенно безнадежно.

Когда его слова доходят до меня, я перестаю бороться, и он отпускает меня. Я бросаю на него самый ледяной взгляд, на который только способна.

— Спасибо за ободряющую речь, но ты последний человек в этом кампусе, к которому я бы обратилась за советом.

Что-то в его глазах замирает.

— О? Почему это?

Потому что ты наркоторговец.

Потому что ты из тех, кто бьет людей, когда они тебя бесят.