— Есть еще три этажа, приятель. Выбирай один из них или заткнись нахрен.
— Это тихий этаж, — жалуется невидимый парень.
— Покажи мне, где это написано.
— Все знают.
Уэст качает головой.
— Я не все.
На мгновение наступает тишина, затем раздается гулкий звук отодвигаемого стула. Молния рюкзака. Шаги извещают о приближении — студент смотрит на Уэста злыми глазами, но продолжает идти, и я слышу, как открывается дверь на лестничную клетку.
Через мгновение, перед тем как дверь захлопывается, до меня доносятся слова —Тупая шлюха.
Уродство этих слов глубоко врезается в мое больное место.
Он не первый, кто назвал меня шлюхой, но он первый, кто сказал это так, чтобы я его услышала. И честно? Не помогает то, что он говорит это сразу после того, как я позволила Уэсту прижать меня к стекам и засунуть колено между моих бедер.
Не помогает и то, что мои трусики мокрые. Я чувствую себя шлюхой. Чувствую, что разрываюсь на части, не в состоянии придерживаться нужной линии более пяти минут.
Тупая киска раздвинет ноги для любого, — говорят мужчины в моей голове.
Я бы хотел посмотреть, как он ее трахнет. Я бы заплатил хорошие деньги, чтобы посмотреть на это.
Я смотрю на Уэста. Я чувствую себя презираемой и бессильной и мне так обидно, что он видит меня такой, что он смотрит так пристально и действительно видит то, что я стараюсь никому и никогда не позволять видеть.
Что я нахожусь на грани срыва. Все время.
Его глаза смягчаются, в них появляется жалость и от этого становится в сто раз хуже.
Глупая, жалкая шлюха.
— Все в порядке, — говорю я. — Я уже слышала это раньше.
— Это не нормально.
Я бессмысленно машу рукой в воздухе, потому что у меня нет ответа. Это не нормально. Но теперь это моя жизнь.
— Кэролайн, это не нормально, — Уэст кладет руки мне на плечи.
Я пожимаю плечами и делаю шаг в сторону, чтобы выйти из-под его рук.
— Я знаю, хорошо? Тебе не нужно орать на меня. Я знаю. Он собирается рассказать всем и тогда весь кампус будет шептаться о том, как мы практически трахались на четвертом этаже Гамильтона. Я поняла. Мне жаль, хорошо?
Мне кажется, его глаза могут прожечь во мне дыры, настолько они яростны. Кажется, что в них мелькают маленькие искорки. Морщины возле его рта становятся глубже.
— О чем ты сожалеешь?
О чем я не сожалею?
Я жалею обо всем, что когда-либо делала с парнем. Мой первый поцелуй, который произошел после танцев в восьмом классе с мальчиком по имени Коди. Мой первый французский поцелуй, который был с Нейтом. О том, что позволила Нейту снять с меня лифчик и ввести в меня свои пальцы. О том, что спала с Нейтом и думала, что мы занимаемся любовью. Сожалею о том, что покупала для него нижнее белье, позволяла ему фотографировать, когда думала, что это сблизит нас.
О Уэсте я тоже сожалею. Я сожалею о том, что только что произошло с Уэстом.
— Обо всем, — шепчу я.
Это неправильные слова. Его руки вцепляются в волосы, сжимая их.
— Господи. Я даже не могу понять, что с тобой, а?
— Ничего, что можно было бы исправить.
— Так почему ты здесь?
Я делаю глубокий вдох. Я могу это сделать.
— Мне нужно знать, что это больше не повторится. Что ты не будешь ходить и бить людей из-за меня.
Он хмурится, между его бровями глубокая морщина.
— Кто сказал, что это из-за тебя?
Вопрос застает меня врасплох.
— Я слышала... слышала, что вы, ребята, спорили из-за меня. Сьерра сказала Бриджит.
— Я не знаю никакой Сьерры.
