— Перед походом встретимся еще раз. Теперь пусть все удалятся — кроме воителя. И Тиадбы.
Тиадба помогла Грейн выбраться по туннелю на поверхность. Джебрасси вышел следом. Втроем они постояли с несколько минут — самме нужно было отдышаться.
— Все, что вам известно, — ложь, — сказала она.
Остальные члены группы уже миновали распаханное поле и двигались по тропинке мимо одинокого, неподвижного смотрителя, чьи крылья пульсировали в темноте бледно-синими вспышками.
Грузопеды тоже успели свернуться в полированные, мелко дрожащие клубки, чтобы сберечь тепло.
— Я и сам знаю о своем невежестве, — ответил Джебрасси, удерживая голос ровным и тихим. — Но я не дурак.
Грейн крепкими, узловатыми пальцами ухватила юношу за подбородок, развернув в свою сторону.
— Тиадба говорит, что твой визитер ничего не знает ни про Ярусы, ни про Кальпу. Откуда он приходит, как ты полагаешь?
Джебрасси не шевельнулся.
— Спроси у Тиадбы. Она, похоже, всезнайка.
— Ладно, — кивнула Грейн и поежилась в остывающем воздухе. — Тогда пошли.
Как и следовало ожидать, ниша саммы оказалась довольно убогой — она обитала на донном ярусе основного блока третьего острова, в толще несущей колонны, в окружении древних, молчаливых механизмов — громадных, гладких, твердых скорлуп, зловещих и темных, не желающих делиться тайнами тех задач, что им некогда поручали.
Обстановка отличалась крайней непритязательностью — несколько бурых покрывал и подушек, небольшая коробка с едой — и ящик покрупнее, оборудованный пальцевым замком. Самма предложила им воды и склонилась к замку. Джебрасси и Тиадба выжидающе опустились на корточки. Старуха откинула крышку, покопалась и извлекла…
Книгу. Настоящую, в зеленом переплете, с буквами на корешке и передней обложке. Первую книгу — целую, не слипшуюся с остальной массой, — которую они видели в своей жизни. Тиадба гулко выдохнула, словно кто-то ударил ее под ложечку. Джебрасси сохранял выражение лица под строгим контролем, вновь потеряв нить и не понимая, что затеяли эти две женщины — скорее всего, ничего хорошего. Надо полагать, они были частью западни, которую устроили Высоканы, чтобы заманивать глупую молодежь в…
Нет. Мысли метались в поисках ответа, от одной сумасбродной догадки к другой. Джебрасси посмотрел на Тиадбу — и понял, что та столь же зачарована, как и он.
Грейн прижала книгу к груди.
— Больше всего в Ярусах я люблю эти опасные, невозможные вещи, — сказала она и раскрыла томик посредине, показывая гостям, что находится внутри. — Восхитительно, вы согласны?
Джебрасси мучительно хотелось коснуться книги, но он не осмеливался протянуть руку. Обложка была украшена изображениями растений, которые не встречались на кормовых полях; цветы венцом обрамляли рисунок, немедленно привлекший его внимание — крест в окружении переплетенных, как бы вращающихся колец.
Тиадба бросила косой взгляд на партнера. Юноша кивнул. Рисунок знакомый — хотя где они его видели, для обоих оставалось загадкой.
— Это с полок верхних Ярусов? — спросила Тиадба.
— Нет-нет, те книги ненастоящие, — тут же вмешался Джебрасси. — Я вон сколько раз пытался вытащить хотя бы одну. Декорации, не более того.
Грейн многозначительно постучала пальцем по обложке и вытянула губы трубочкой, пренебрежительно пофыркивая.
— Миля за милей искушений и тщетных надежд. Забавно, мне кажется, что мы инстинктивно любим книги, хотя лишены их, не можем читать, нам дано лишь глазеть на корешки, склеенные на тех ужасных и чудесных полках. — Она торжественно положила книгу на стоявший между ними маленький столик. — Коснитесь ее. Не бойтесь, ее невозможно повредить. Она очень древняя, очень прочная — на протяжении тысячелетий поджидала своего часа, чтобы стать нам полезной.
Тиадба со слезами на глазах бережно приняла в руки книгу и поднесла к носу, чтобы понюхать.
— А ты можешь ее читать? — спросила она Грейн.
Самма вскинула один палец — «да».
— Нам удалось перевести некоторые страницы. Много страниц.
— Каким образом? — поразился Джебрасси.
Грейн расцвела от удовольствия:
— Из всех моих странных указаний и инструкций этот момент мне нравится больше всего. Существует секрет, столь чудесный, что никто в него не поверит, даже если вы кому-то о нем расскажете — так что не утруждайте себя. Давным-давно, в детстве, мы с креш-сестрами придумали одну игру. Полагалось забраться на верхние Ярусы и бегать там взапуски вдоль тех невозможных полок. И еще прыжки: кто выше подскочит, кто коснется как можно большего числа книг. Мы хохотали, прыгали, повисали на неподвижных корешках, то полкой выше, то полкой ниже… потом принялись лазать вверх, вниз, вбок, то по крайним полкам, то по центральным… дергали за эти странные, неизвлекаемые томики часами, прыгая, хохоча, иногда сваливаясь… вновь заливались смехом. Никто из взрослых и не думал, что у нас что-либо выйдет, но ведь мы были малышами, и нам представлялось, что если мы столь привязаны к этим книгам, если среди детей ходит так много сказок и легенд про них, то в этом прячется некая толика правды — позади дразнящих корешков…
Грейн медленно присела на корточки; в домашней обстановке видно было, что любое движение для нее болезненно. Джебрасси на миг задался вопросом, доживет ли он сам до таких лет, чтобы почувствовать похожую боль. Да ведь она самая старая из всех, кого я знаю…
Впервые ему пришло в голову, что визит Бледного Попечителя может оказаться и благодеянием — а вовсе не пугающей, жуткой вещью.
— Не мне выпала честь найти ее — первую свободную книгу на полках. Повезло моей лучшей подруге, Лассидине, — полной любознательности, самой проворной из всех моих сестер. «Искорка среди сияний», — говорили про нее самцы. Для меня она была пламенем… — Грейн прикрыла веки. — Десятилетия минули с тех пор, как Бледный Попечитель заявил на нее свои права. Но она была первой, кто решил загадку: наблюдала, она всегда наблюдала, светлым огнем своего удивительного разума освещая то, что было скрыто от нас, складывала головоломку, бегала, прыгала, хваталась за книги… и наконец поняла…
Вновь переживая этот момент, Грейн вскинула согнутый крючком палец и махнула им перед собой.
— Лассидина зацепила корешок — вот так! — и на наших глазах вытянула книгу. Она этому настолько удивилась, что даже не удержалась на ногах. Упав на пыльный пол, книга раскрылась, показав страницы, испещренные письменами древнего алфавита — одни буквы были знакомы, другие нет. Мои креш-сестры — нас было четверо, в ту пору детей заводили больше, — собрались вокруг книги и смотрели, боясь прикоснуться. Две потом убежали. Мы с Лассидиной каким-то чудом набрались храбрости и принесли книгу в нашу семейную нишу, где и спрятали ее от мер и пер. Поначалу мы никому ничего не сказали, а когда вернулись к той же полке, то на месте зияющего пробела обнаружили новую книгу, столь же фальшивую и неподатливую, как и раньше. В голову даже пришло, что это был сон. Мы бросились обратно к нише — и Лассидина заперла книгу вот в этот старый ларец с пальцевым замком.
К следующему походу на верхние ярусы, несколькими пробуждениями позже, Лассидина полностью решила загадку полок, и они вознаградили ее — нас — за сообразительность. Мы вытащили следующий том, а потом еще один, и еще — все находки мы складывали вместе с первой книгой.
— Так сколько их всего? — нетерпеливо спросила Тиадба.
Грейн поджала губы и коснулась жесткой щетины на носу.
— Много, — ответила она, едва заметно улыбнувшись. — Больше одной. Поменьше дюжины.
— Но кто освободил эти книги? Почему их не запрещено видеть? — нахмурился Джебрасси. — Я-то думал, Высоканы хотят вечно держать нас в неведении.
— Весьма глубокомысленный вопрос от нашего юного воителя, — усмехнулась Грейн. — Ответа я не знаю. Кое-кто утверждает, впрочем, что некий могучий и великий житель нашего города, гораздо более великий, чем сами Высоканы, сотворил эти полки в честь собственной дочери — давно пропавшей без вести или погибшей. Вполне возможно, они и не предназначались для нас вовсе. Как бы то ни было, в урочный час за моими сестрами пришел Бледный Попечитель, а вот про меня, как видно, позабыл. — Она вскинула лицо. — Я одна теперь хранительница ларца Лассидины и всех тех книг, что мы выдернули из стен — всех книг, которые нам позволили найти.
Тиадба тем временем перелистнула очередную страницу. Девушка выпятила челюсть, носик ее вздернулся и пошел мелкими морщинками.
— У меня не получается ее прочесть. Слишком непривычные буквы.
— Древние. Хотя встречаются и знакомые.
Тиадба провела пальцем по строчкам, затем сказала:
— Вот, нашла. А вот еще.
Она с восторгом продемонстрировала свои успехи Джебрасси.
Меж тем старая самма продолжала:
— Одна из моих креш-сестер, Ковлеши, была робкой и не бегала между полок вместе с нами, — но знала, где искать старых буквожуков, надкрылья которых были помечены такими символами. В некоторых семьях жуков держали и лелеяли — мы ходили к ним смотреть, как буквожуки составляют слова, сравнивали их с более молодыми жуками, носившими на спинах другие, более новые символы. Оказалось, что буквы разных эпох складываются в одни и те же слова.
«А ведь действительно, — сообразил Джебрасси, — буквожуки славятся своим долгожительством и передаются из поколения в поколение».
