— Я также пришла ради торта. — Это замечание приводит к тому, что она толкает меня в плечо.
Ее лицо становится серьезным.
— Ты его видела?
Упоминание о нем вызывает у меня неприятный привкус во рту.
— Кого? — Она скрещивает руки в ответ на мой вопрос, и я усмехаюсь, мое сердце бешено колотится: — О, ты имеешь в виду эвакуатора из постели? Нет.
Это ложь. Он попал в поле моего зрения, как только я вошла – конечно, из соображений предосторожности. Сначала я увидела его спину, ту самую, на которую я так напала, что испортила маникюр, и беспокойство пробрало меня насквозь. Я трусливо сбежала с места преступления, когда он повернулся и увидел меня.
— Надеюсь, он прячется под столами, так что нам не придется сталкиваться лицом к лицу, — говорю я.
Она ухмыляется.
— Мы оба знаем, что Даллас не тот человек, который прячется под столами.
— Похоже, тогда мне лучше начать.
— Тебе не кажется, что было бы неплохо, если бы вы поговорили? Прояснили ситуацию?
— Мне нужно поговорить с ним так же, как мне нужно анальное отбеливание. И то, и другое будет занозой в заднице и никогда не произойдет.
Она смеется, берет у проходящего мимо официанта пузырящийся бокал шампанского и протягивает его мне.
— Вот немного жидкой храбрости. Только не пей слишком много, чтобы снова не оказаться в его постели.
Я отпиваю напиток.
— Этого не случится, и нет, спасибо.
Она замирает и изучает меня.
— С каких пор ты отказываешься от шампанского? Алкоголь всегда является обязательным в таких ситуациях.
— Я пробую новую диету.
— Тебе лучше вытереть глазурь со рта, если ты хочешь продолжать врать.
Я убираю остатки сахарной глазури и облизываю палец. Нельзя тратить впустую сливочную глазурь.
— Это новая модная диета, где сахар – главный источник питания, а алкоголь – это плохо. Очень плохо. Она называется диета принятия правильных решений. — Я начинаю притворно собирать ворсинки со своего платья, чтобы она не увидела неправды в моих глазах. Черное платье уродливое и бесформенное, и я купила его специально для сегодняшнего вечера, чтобы скрыть свое тело и секреты.
— Значит, ты не пьешь, потому что он здесь?
Черт. Это было бы более правдоподобным оправданием, чем чертова диета. Я киваю, чувствуя себя виноватой за то, что солгала ей, но я не могу сообщить новость здесь. Это испортит ей вечер.
— Значит ли это, что вероятность того, что ты позволишь ему сорвать с тебя трусики во втором раунде, велика? — Она ставит бокал на стол позади себя и цокает каблучками, как будто то, что я снова трахну Далласа, поможет излечить мировой голод.
— Успокойся, сваха. Исследования показывают, что от алкоголя у тебя мутные глаза. — Я показываю на свои волосы. — Мутные глаза не очень хорошо смотрятся с рыжими волосами.
— Чушь. Ты не можешь отрицать, что у вас была связь. Ни один из вас не похож на того, кто просто трахается. Поговорите. Может быть, есть искра, которая приведет к фейерверку.
Больше похоже на вспышку лесного пожара.
— Единственное, что нас связывает, это то, что он однажды засунул в меня свой член. И все. Больше ничего. Пришло время двигаться дальше.
Она толкает меня плечом, когда я возвращаюсь к своему фальшивому собиранию ворсинок.
— Ладно, что, черт возьми, с тобой происходит?
— Ничего, — пробурчала я, двигая шеей из стороны в сторону, как будто у меня что-то болит. — Смена часовых поясов – та еще сука.
— Лгунья.
Я отмахнулась от ее обвинений.
— Это твоя помолвка. Сегодняшний вечер посвящен только тебе.
— Если это так, то мне нужны ответы.
Я пожевала краешек губы, пока ее темные глаза изучали меня. У меня появляется возможность отвести взгляд, когда в комнате начинает звучать музыка. Я бросаю взгляд на диджейскую будку, затем на импровизированный танцпол перед ней и чуть не задыхаюсь от его первого выбора песни.
Boyz II Men? Серьезно, чувак?
Похоже, к этим кексам нам подадут сыр.
Вид Хадсона, спешащего к нам, приносит мне облегчение. Он обхватывает Стеллу сзади и сжимает ее бедра, его рот направляется прямо к ее уху.
