Я напрягаюсь, когда он подходит ко мне, а он засовывает руки в карманы джинсов и смотрит на меня с укором. Вокруг пуговиц его рубашки натянулась ткань, когда он опирается на пятки и ждет моей реакции.

— Уиллоу. — Он произносит мое имя, как объявление, и в мои ноздри проникает его знакомый запах, смесь сожаления и виски с небольшими нотками кедра.

Сначала это успокаивает, поскольку я всегда чувствовала себя в безопасности, когда он был рядом, но потом я вспоминаю, что он сделал.

Я упираюсь рукой в стену, чтобы не упасть на задницу.

— Даллас, — отвечаю я с усмешкой. — Приятно видеть тебя здесь.

— Это помолвка моего брата.

Мой рот захлопывается, а взгляд падает на пол от моей глупости.

— О, да... точно.

Наступает тишина.

Я не смотрю на него, когда поднимаю голову. Вместо этого я обращаю свое внимание на людей, танцующих, смеющихся и хорошо проводящих время в комнате, желая, чтобы это была я.

Черт, три месяца назад это была бы я. Я бросаю взгляд на его маму и папу. Знают ли они, что мы сделали? Что он оттрахал мне мозги одной ночью?

Он прочищает горло, чтобы снова привлечь мое внимание. Я сдаюсь и фокусируюсь на его сильном лице. Он смотрит на меня с нежностью, почти с жалостью, что меня удивляет.

— Надолго ты в городе? — спрашивает он.

— На два дня. — Мой первоначальный план состоял в том, чтобы прилететь и улететь в течение одного дня, но Хадсон умолял меня остаться подольше ради Стеллы.

— Позавтракай со мной утром.

Его просьба удивляет меня. Предложение позавтракать немного запоздало. Это должно было произойти на следующее утро.

— Я не очень люблю завтракать.

Он почесывает щеку.

— Выпьешь кофе?

— Я не пью кофе. — Это правда. Никогда не была поклонницей кофе. И никогда не буду.

— Что же ты тогда делаешь по утрам?

— Сплю. — Болею. Ворочаюсь в простынях, жалея, что не могу повернуть время вспять.

Он вытаскивает свободную руку из кармана и придвигается ближе к моему пространству.

Слишком близко.

Его непоколебимые глаза встречаются с моими.

— Пожалуйста. Я хочу все исправить. Мой брат женится на твоей лучшей подруге. Я – шафер. Ты, без сомнения, будешь подружкой невесты. Нам нужно быть вежливыми и перестать танцевать друг вокруг друга, если мы не хотим, чтобы все знали, что между нами что-то произошло.

Вот ответ, который я искала. Я вздрогнула, не зная, беспокоится ли он больше о том, что наше напряжение испортит свадьбу, или о том, что люди узнают о нашей связи на одну ночь.

Я машу рукой в воздухе, стараясь не попасть ему в лицо.

— Считай, что эта ночь забыта. Я уже забыла.

— Не морочь мне голову. Мы знаем друг друга достаточно долго, чтобы ты была честна со мной.

Я поднимаю руку в гневе, потребность сказать что-то ужасное накатывает на меня. Я хочу поразить его болью, которая поглотит его, как поглотила меня.

— Если ты забыл, ты выгнал меня из своей постели. Что ты хочешь от меня? Дружеских объятий? Непринужденного разговора с фальшивыми улыбками? Этого не случится, так что хватит тратить наше время. Не лезь ко мне. Я буду держаться подальше от тебя. Согласен?

— Я не выгонял тебя из своей постели, — шипит он. — Ты выбежала из моей парадной двери быстрее пули.

Я забываю, что мы не одни, и прижимаюсь ближе, пока моя грудь не упирается в его грудь.

— Ты выскочил из постели, как будто уворачивался от пули. — Я стиснула зубы, чтобы взять себя в руки. — Это было до того, как ты сказал, что то, что мы сделали, было ошибкой, снова и снова, как будто твои губы были заезженной пластинкой.

Его лицо пылает, словно я поразила его не только словесной правдой, но и физической. Он тяжело вздыхает, давая мне попробовать немного виски и глазури, оставшейся на его губах. В моем горле образуется спазм, и я хватаюсь за живот. Как и его предпочтения в одеколоне, я уверена, что его вкус не изменился.

— Мне жаль. Я слишком остро отреагировал, — отвечает он. — Я пытался позвонить, чтобы извиниться, но ты не отвечала на мои звонки.

— И никогда не отвечу.

— Черт, Уиллоу, сколько раз я должен сказать это, пока ты не простишь меня? Я был в темном месте и перешел черту. — Его голос понижается еще больше, и я едва разбираю его следующие слова. — Я не жалел, что в моей постели была ты. Я злился на себя за то, что позволил этому случиться, за то, что поставил тебя в такую ситуацию.

Его ответ не приносит мне облегчения.

Я прижимаюсь к стене, чтобы отодвинуться от него.

— Все кончено. Я покончила с этим.

— Двадцать минут и пирожное, — умоляет он. — Дай мне это, и я обещаю, что больше никогда не буду поднимать эту тему.

Я делаю глубокий вдох. Это Даллас Барнс. Человек, с которым я работала бок о бок пять лет. Человек, чья работа заключалась в защите Стеллы и меня. Трагедия меняет человека. Потеря меняет человека. Это не тот Даллас, которого я знала. Это новый человек, человек, который потерял себя, когда потерял свою жену.

Я впиваюсь зубами во внутреннюю сторону щеки.

— Прости, но я не могу. Ради Стеллы я буду вежливой, но я не проведу с тобой ни минуты дольше, чем должна. — Это к лучшему. Я хочу, чтобы он меня ненавидел. Я хочу, чтобы он не хотел иметь со мной ничего общего, если он когда-нибудь узнает, что я от него скрываю.

Гнев в моих словах шокирует его, и он проводит рукой по лицу.

— Папочка!

Он отшатывается назад при звуке голоса своей дочери. Она несется в нашу сторону, и ее коричневые косички взмывают в воздух. Она натыкается на его ногу с хмыканьем и хихикает, когда он ее ловит.

— Потанцуй со мной!