— Боишься, что я тебе в кофе клофелин подсыпал? — Поинтересовался Григорий, когда девушка с минуту просидела с отрешенным видом и ни разу не пошевелилась.
Элла перевела на него взгляд и все же моргнула.
— Что? — Не поняла она.
— Проехали. — Грише становилось все интереснее.
Если честно, то с женщинами он предпочитал общаться лишь в горизонтальном положении. Ну, после бывшей жены. А эта сидит, глазами хлопает, задает неожиданные вопросы и не верит ни единому его слову. И красивая. Если бы не синяк на щеке и не те отметины, что он на ее теле увидел, то вообще нереальная красавица. Худая только. Все косточки выпирают. Но это дело решается весьма банально. А вот затравленный взгляд лечить придется куда дольше. Григорию все меньше нравилось то, о чем он сейчас думал. Однако, отпустить эту девушку в неизвестность он сейчас не мог. А она будет рваться… в привычные для нее условия, просто потому что безопасная неизвестность ее пугает куда больше известной опасности. Надо будет подключить Тоську. И Милу. Она оказалась той еще… уверенной в себе женщиной, но помощь от нее будет реальная. Тяжело бояться женщину, которая даже Элле будет только до подбородка.
— И все же, где я нахожусь? — Гостья допила кофе и поднялась на ноги.
— Там, где тебя бить не будут. — Адрес Грише говорить не хотелось. Сбежит в ту же секунду.
Элла хмыкнула, обошла мужчину по дуге и посмотрела в окно. Обычный двор. Обычные кирпичные дома. Лишь одна деталь заставила ее догадаться, где она сейчас находилась: елка, стоявшая во дворе. Нарядная, с ледяными строениями, горками и сложными снежными фигурами. Такой двор только Палыч мог обустроить.
— Снежинская, дом восемь. — Констатировала она.
— Как ты поняла? — Тут же вскинулся Григорий.
— Я воспитателем работаю… работала здесь по соседству в детском саду. Через этот двор каждый день ходила, и дворника знаю. — Призналась она, обернувшись. Серые глаза хозяина дома смотрели на нее с немым вопросом. — Меня уволили вчера. Сказали, что чью-то родственницу на мое место устроить нужно. — Она вздохнула.
— Ты поэтому в синяках. Из-за того, что тебя уволили? — Нахмурился он.
— Нет. Матери повод не нужен, когда она выпивает. — Она грустно опустила глаза. — Плохо, что ее новый сожитель тоже пьет и… во всем ее поддерживает.
Чашка в руках Григория вдруг треснула. Сама собой, конечно. Не мог же он ее так сильно сдавить?
— Зачем ты с ней живешь? — Он поднялся на ноги, отнес сломанную посуду в мусорное ведро и повернулся к ней.
Элла пожала плечами.
— Жалко ее было поначалу. Да и она же меня… не сдала в детдом. — Она вновь повернулась к окну и посмотрела на двор. — А потом…. Ну куда мне идти? На свою зарплату я только комнату могу снять на окраине города. Да и она же совсем без меня пропадет, наверное. Я ей хоть лекарства покупаю.
Хозяин квартиры с неподдельным интересом разглядывал спину своей гостьи.
— А вчера зачем в снег легла? — Строго вопросил он.
— Умереть хотелось. Больно было и обидно до того, что жить не хотелось. Я и вырвалась вчера еле-еле. Мать совсем разошлась, я только верхнюю одежду схватила и ботинки. Так на улицу и выскочила. И поняла, что устала я так жить. Не могу больше. — Она снова обхватила себя руками.
— У меня тоже такое было не так давно. — Поделился он. — Усталость от жизни.
— И что вы сделали? — Вскинула она брови, повернувшись к нему лицом.
Гриша зловеще ухмыльнулся.
— Развелся к чертям собачьим. — Удивил он ее.
— Совсем? — Изумилась она.
— Совсем. — Кивнул он. — И совершенно не раскаиваюсь в этом. Кстати, меня Григорием зовут. — Соизволил он представиться.
— Элла, — на автомате брякнула она. — Ой, я же говорила уже. — Смутилась.
Гриша улыбнулся и чуть передвинулся так, чтобы с кухни ее не выпустить в случае побега. В голове у него созрел план. Абы кого же в детский сад работать не возьмут, правильно? Значит, девушка достаточно безопасна для общества в частности и для него с Тоськой в целом.
— Элла, а какие у вас планы на будущее? — Загадочно спросил он.
— Эмм, — девушка растерялась. Задумалась. — Не знаю. — С дрожью в голосе сообщила она. — Я не думала еще об этом. — В больших темных глазах появились слезы, которые она нервно смахнула тыльной частью кисти. — Наверное, нужно поискать место, где можно переночевать…. — Сказала она, вздохнув. — Плохо, что сумка с документами дома осталась. Но у меня в пуховике осталось немного. — Она, проговаривая все это, смотрела куда-то сквозь Григория. Видимо, уже и план какой-то для себя наметила.
— Хмм, — нахмурился он. — Я бы так не торопился. — Начал издалека.
— Но как же? — Элла все же сфокусировала на нем свой взгляд.
— А вот так. Я предлагаю вам остаться здесь и помочь мне. — Он склонил голову набок, наблюдая за ее озадаченным выражением лица.
— Помочь? — Тихо переспросила она. — Чем я могу помочь-то? У меня же ничего нет.
У Григория в голове тут же всплыли подробные способы помощи с ее стороны. Вот только почти все они были неприличными, поэтому от них пришлось отказаться. Не потому, что не хотелось, а потому что побоялся испугать.
— У тебя должен быть творческий опыт. В общем, мне нужно создать в этой квартире ощущение праздника. Причем сделать это нужно так, чтобы вечером квартира была похожа на елочно-игрушечный склад. — Оскалился он в предвкушающей улыбке.
— О, у вас гости будут? — Всполошилась она.
Григорий поморщился. Вот о чем она думает? Какие нафиг гости? Он бы с ней этот новый год наедине провел, если бы не Тоська. Но дочь никуда не денешь. И ей праздник очень-очень нужен. И так родная мать испортила ей все настроение, заявившись неделю назад в нетрезвом состоянии и потребовав с Григория каких-то морально-вредных компенсаций. Послана она была, конечно, далеко. Но Тоську до слез довела. У Григория, никогда до этого на женщину руку не поднимавшего, даже кулаки зачесались. Однако, он нашел в себе силы просто выпихнуть бывшую жену за дверь и пригрозить всеми карами небесными и психушкой. Только тогда Ритка соизволила свалить.
Потому и новый год для Тоськи он хотел устроить особенный. Егор с Милой и детьми обещал приехать вечером к матери, и дочь Григорий планировал забрать домой оттуда. Но, кажется, планы придется поменять, и на праздник к маме явиться с прекрасной дамой. А то Маргарита так подмочила его репутацию в глазах воспитавшей его женщины, что реабилитироваться в ближайшие несколько лет будет очень сложно. А скромная девушка-воспитательница показывала его благородство со всех мыслимых и немыслимых сторон. Вот только синяк на ее щеке никак не вписывался в праздничную атмосферу. Ну, ничего. Мама поймет, если ей все объяснить.
А еще Григорий прекрасно понимал, что все то, в чем он себя попытался убедить, и половины не занимает от желания устроить праздник не только своей дочери, но и самой Элле, которую вряд ли жизнь баловала в этом плане.
