— У меня тоже такое было не так давно. — Поделился он. — Усталость от жизни.

— И что вы сделали? — Вскинула она брови, повернувшись к нему лицом.

Гриша зловеще ухмыльнулся.

— Развелся к чертям собачьим. — Удивил он ее.

— Совсем? — Изумилась она.

— Совсем. — Кивнул он. — И совершенно не раскаиваюсь в этом. Кстати, меня Григорием зовут. — Соизволил он представиться.

— Элла, — на автомате брякнула она. — Ой, я же говорила уже. — Смутилась.

Гриша улыбнулся и чуть передвинулся так, чтобы с кухни ее не выпустить в случае побега. В голове у него созрел план. Абы кого же в детский сад работать не возьмут, правильно? Значит, девушка достаточно безопасна для общества в частности и для него с Тоськой в целом.

— Элла, а какие у вас планы на будущее? — Загадочно спросил он.

— Эмм, — девушка растерялась. Задумалась. — Не знаю. — С дрожью в голосе сообщила она. — Я не думала еще об этом. — В больших темных глазах появились слезы, которые она нервно смахнула тыльной частью кисти. — Наверное, нужно поискать место, где можно переночевать…. — Сказала она, вздохнув. — Плохо, что сумка с документами дома осталась. Но у меня в пуховике осталось немного. — Она, проговаривая все это, смотрела куда-то сквозь Григория. Видимо, уже и план какой-то для себя наметила.

— Хмм, — нахмурился он. — Я бы так не торопился. — Начал издалека.

— Но как же? — Элла все же сфокусировала на нем свой взгляд.

— А вот так. Я предлагаю вам остаться здесь и помочь мне. — Он склонил голову набок, наблюдая за ее озадаченным выражением лица.

— Помочь? — Тихо переспросила она. — Чем я могу помочь-то? У меня же ничего нет.

У Григория в голове тут же всплыли подробные способы помощи с ее стороны. Вот только почти все они были неприличными, поэтому от них пришлось отказаться. Не потому, что не хотелось, а потому что побоялся испугать.

— У тебя должен быть творческий опыт. В общем, мне нужно создать в этой квартире ощущение праздника. Причем сделать это нужно так, чтобы вечером квартира была похожа на елочно-игрушечный склад. — Оскалился он в предвкушающей улыбке.

— О, у вас гости будут? — Всполошилась она.

Григорий поморщился. Вот о чем она думает? Какие нафиг гости? Он бы с ней этот новый год наедине провел, если бы не Тоська. Но дочь никуда не денешь. И ей праздник очень-очень нужен. И так родная мать испортила ей все настроение, заявившись неделю назад в нетрезвом состоянии и потребовав с Григория каких-то морально-вредных компенсаций. Послана она была, конечно, далеко. Но Тоську до слез довела. У Григория, никогда до этого на женщину руку не поднимавшего, даже кулаки зачесались. Однако, он нашел в себе силы просто выпихнуть бывшую жену за дверь и пригрозить всеми карами небесными и психушкой. Только тогда Ритка соизволила свалить.

Потому и новый год для Тоськи он хотел устроить особенный. Егор с Милой и детьми обещал приехать вечером к матери, и дочь Григорий планировал забрать домой оттуда. Но, кажется, планы придется поменять, и на праздник к маме явиться с прекрасной дамой. А то Маргарита так подмочила его репутацию в глазах воспитавшей его женщины, что реабилитироваться в ближайшие несколько лет будет очень сложно. А скромная девушка-воспитательница показывала его благородство со всех мыслимых и немыслимых сторон. Вот только синяк на ее щеке никак не вписывался в праздничную атмосферу. Ну, ничего. Мама поймет, если ей все объяснить.

А еще Григорий прекрасно понимал, что все то, в чем он себя попытался убедить, и половины не занимает от желания устроить праздник не только своей дочери, но и самой Элле, которую вряд ли жизнь баловала в этом плане.

— Нет. Гостей не будет. Будет моя дочь, которая считает Новый Год самым главным праздником. Она его нежно любит и радуется. И украшать квартиру мы будем исключительно для нее. — Торжественно объявил он.

Элла, услышав про ребенка слегка озадачилась. И выдохнула с облегчением. Ведь плохой человек так стараться для дочери не стал бы. Уж она-то знает. Да и ее он спас.

— Конечно, я вам помогу. Говорите, что нужно делать? — Она вновь поджала пальцы на ногах.

— Для начала, перестань мне «выкать». Я не настолько старый и седой. Во-вторых, ты сейчас выпьешь обезболивающее и наденешь теплые носки. У меня есть. — Тут же ответил он.

Носки оказались мужскими. До колена. Вязанные. С олешками на мысках. Элла с задумчивым выражением лица разглядывала себя. Григорий тоже с легким недоумением смотрел на ее ноги.

— Странно. Егору они оказались малы, он мне их и отдал. — Покачал он головой.

— Может быть, я так обойдусь…. — Элла склонила голову набок, отчего ее темные волосы упали на лицо.

— Ну уж нет. У тебя ноги мерзнут. А будешь сопротивляться….

— То что? — Девушка впервые посмотрела на мужчину с вызовом. Видимо, поняла, что он опасности не представляет.

— То будешь пить противное какао с пенкой. — Выпалил Григорий то, что всегда срабатывало с Тоськой. Дочь такого наказания опасалась и отца ей приходилось слушаться.

— Какао? — Переспросила она недоверчиво.

— С пенкой. — Скривился он.

— Вы странный. — После нескольких секунд молчания ответила она.

— Ты. — Не согласился он.

— Что?

— Ты странный. Мы же договорились не «выкать». — Напомнил Григорий и поманил ее на лоджию, где было чуть прохладнее, нежели в квартире. — Отопление барахлит. — Покаялся он, затаскивая в гостиную огромную коробку. — Так, здесь елка. — Припомнил он и вновь вышел. Вернулся он с двумя коробками поменьше. — Здесь игрушки. Так, нужна еще гирлянда и бусы. И подарки у меня там спрятаны…. — Бормотал он по мере затаскивания в квартиру очередных коробок, коробочек и коробусек.

Элла стояла и с непередаваемым выражением лица следила за мужчиной. Кажется, до нее лишь сейчас дошел весь масштаб трагедии. А Григорий все приносил и приносил новые украшения в ярких заводских упаковках. Видно было, что мужчина готовился к празднику и складировал инвентарь не один день.

— Ну, — обратился он наконец к Элле. — С чего там следует начать?

Девушка нахмурилась.

— Вообще, следует сначала собрать ель. — Она осторожно приоткрыла створку коробки. — Она что, до потолка?

— А как же? — Ухмыльнулся хозяин учиненного бардака и принялся вытряхивать конструкцию на пол.

Елка была монументальной. Пушистой, большой, с почти настоящими колючими веточками. И пахла как-то тоже по-настоящему.

— Я на нее в прошлом году елочным ароматизатором брызнул. — Покаялся Григорий, прилаживая металлическое основание к остальной конструкции. — Два дня потом квартиру проветривал.

— А… хмм, ребенок с мамой придет? — Решилась спросить Элла. Если ответ будет утвердительным, то ей предстоит убраться из этой квартиры несколько раньше. Она не хотела бы спровоцировать скандал, или выслушивать незаслуженные упреки. Ведь не сможет же Григорий объяснить бывшей жене, что Элла — просто подобранная им на улице девушка. И то, что между ними ничего нет и быть не может.

Мужчина оторвал от несобранной елки потяжелевший взгляд и посмотрел на смущенную девушку.

— Нет. Ей по суду запрещено подходить к дочери, так что проблем с ней не возникнет. — Заверил ее Григорий и вновь принялся за своеобразный конструктор.

Элле тут же стало не по себе. Ну чего пристала к мужику с расспросами? Какое она вообще имеет право спрашивать его о личном. Ночью замерзнуть не дал, и на том спасибо. А лезть в чужую семью с расспросами последнее дело.

— Вы так сильно любите новы год? — Решила она перевести тему.

Гриша, горько усмехнувшись, покачал головой.

— Я его терпеть ненавижу. — Признался он с чувством, расправив еловые лапы на одной из веток. — Все самые большие неприятности со мной происходили именно в этот праздник. Не думаю, что когда-нибудь что-нибудь изменится. Чудес не бывает. — Пожал он плечами и осмотрел получившуюся конструкцию.