— Ты такая красивая, — говорю я, в основном себе, но ее щеки розовеют, как будто Джордан меня слышит.
Ее высокие каблуки стучат по мраморному полу, привлекая мое внимание к ногам, которые выглядят почти босыми, за исключением крошечного серебряного ремешка на пальцах ног и лодыжке. Женщина останавливается передо мной, и ее серые глаза изучают меня. Я сопротивляюсь желанию съежиться под ее пристальным взглядом.
— Ты тоже хорошо выглядишь, — говорит она и наклоняется, чтобы нежно поцеловать меня в губы.
У меня едва хватает сил, чтобы поцеловать ее в ответ, ошеломленный ее красотой.
Джордан обхватывает мою челюсть и проводит по губам.
— Помада.
Я открываю рот, чтобы заговорить, но стискиваю зубы, боясь, что неуместно говорить то, что у меня на уме. Что я не возражал бы получить след от ее помады на своей коже — на челюсти, шее и воротнике. Если я скажу, что буду гордо носить доказательство ее губ на мне, она подумает, что это странно? Мысль о следах ее губной помады на моей коже вызывает во мне прилив вожделения, и я прочищаю горло.
— Нам пора идти.
Она кладет руку мне на сгиб локтя.
— Показывай дорогу.
Я наблюдаю за ней всю дорогу в лифте и не могу оторвать глаз, пока мы идем через вестибюль. Персонал приветствует ее с энтузиазмом и делает комплименты о том, как прекрасно она выглядит. Если бы я сам не был так восхищен, я бы сказал им всем, чтобы они держали свои чертовы глаза при себе, но заклинание, которое она наложила на всех нас, неоспоримо.
— Мисс Уайлдер, — говорит Мерфи, открывая заднюю дверцу «Лендровера». — Вы выглядите потрясающе. — Он почтительно склоняет голову, словно стараясь не пялиться.
— Спасибо. — Она берет его протянутую руку и садится в машину.
— Вы тоже, сэр, — говорит он мне с игривой ухмылкой.
Я проскальзываю на заднее сиденье и убеждаюсь, что нахожусь достаточно близко к Джордан, чтобы мы касались друг друга. Если я не прикоснусь к ней, то боюсь, что могу взорваться. Кладу руку ей на бедро, и она накрывает мою руку своей и успокаивающе сжимает.
— Что мне нужно знать о сегодняшнем вечере?
— Что есть очень хороший шанс, что мы не попадем на ужин, потому что я умираю от желания трахнуть тебя в этом платье.
Шок в ее глазах заставляет меня захотеть ударить себя за то, что я сказал первое, что пришло мне в голову. Я уже собираюсь извиниться, когда она наклоняется ближе и целует меня в шею прямо за ухом.
— Если продолжишь так говорить, — горячо шепчет она мне на ухо, — мы никогда не выберемся из этой машины. — Джордан покусывает мочку моего уха, отчего у меня по спине пробегает дрожь.
С диким рычанием я беру ее губы в долгом, горячем поцелуе. Звук откашливания Мерфи прерывает поцелуй, но мы остаемся рядом, кровь пульсирует, дыхание тяжелое.
— В чем дело, Мерфи? — резко бросаю я.
— Вход с красной дорожкой, сэр.
Я понимаю, о чем он говорит, даже не произнося этого вслух. Как только мы подъедем к месту встречи, будет пресса, а завтра в газете появятся фотографии. Так что, может быть, нам пока не стоит срывать друг с друга одежду?
— Спасибо.
— Если только вы не хотите, чтобы я подъехал к другому входу. — Он прав, предлагая этот вариант. Для большинства мероприятий я предпочитаю менее публичный вход. Меньше слухов и предположений.
— Нет. — Я хочу, чтобы меня видели с Джордан. Она не грязная тайна, которую мне нужно скрывать.
Женщина смахивает помаду с моих губ, а затем снова наносит свою.
— Есть что-нибудь, что мне нужно знать, прежде чем я войду туда?
— Это все болтовня и поклонение героям. Можно пройти через любую ситуацию, поцеловав задницу. Большое эго любит похвалу.
Джордан втягивает воздух сквозь зубы.
— У меня это не очень хорошо получается.
— Вот именно. Ожидаю, что будет очень интересно.
— Эй! — Она стукает меня плечом. — Не позволяй мне разозлить кого-то важного.
— Постараюсь, но не могу ничего обещать. — Когда Джордан не возвращается с каким-нибудь умным комментарием, я смотрю на нее и вижу, что она тепло улыбается. — Что?
— Мне нравится, когда ты улыбаешься.
Я оцениваю выражение своего лица и заставляю себя нахмуриться.
— Я и не подозревал, что улыбаюсь.
— Знаю. И мне это нравится больше всего.
Хадсон был прав, я счастливый сукин сын. Джордан видит во мне хорошее и почти не замечает плохого. Я вышел из себя и сказал обидные вещи, и все же она все еще смотрит на меня так, будто я единственный мужчина, которого она видит. Её не заботят мои деньги и статус. Джордан действительно идеальная женщина. Но вот только я далеко не идеальный мужчина.
Мой пульс учащается, и я отворачиваюсь к окну, пытаясь успокоиться. К счастью, через несколько минут мы подъезжаем к парадной лестнице в «Метрополитен».
Красная ковровая дорожка огорожена веревкой, справа и слева от нее толпятся фотографы.
— Срань господня, — выдыхает Джордан. — Как на вручении «Оскар».
Я съеживаюсь, наблюдая, как пара в машине перед нами ослеплена миллионом вспышек. Реально ненавижу это дерьмо.
Наша дверь открывается, и я беру Джордан за руку и помогаю выйти из машины. Глядя вперед, быстро иду по ковру к лестнице.
— Гризли, постой, — тихо говорит она.
Я останавливаюсь, и она вырывает свое запястье из моей хватки, чтобы втиснуться рядом со мной.
— Пусть они сделают несколько снимков, — говорит она сквозь улыбку.
— Зачем?
Джордан наклоняется так близко, что я чувствую ее дыхание у своего уха.
— Потому что им нужно платить по счетам. — Ее рука скользит по сгибу моей руки, и она поворачивает нас обоих к мигающим вспышкам.
