— Это обычный кофе? — Достаю из шкафа кружку и прижимаю ее к груди. — Я боюсь, что эта штука взлетит.
Ставлю чашку, нажимаю кнопку, предложенную Кингстоном, и отступаю назад. Машина тихо шепчет, пока измельчает и разливает восхитительно выглядящее черное кофе. Я подношу кружку к носу и вдыхаю аромат. Пахнет дорого.
— Ты собираешься его пить или целоваться с ним? — он ухмыляется. — Заправляйся, потому что нам еще многое предстоит сделать сегодня.
Смотрю на него поверх своей чашки с кофе, замечая вспышку возбуждения в его зеленых глазах.
— Нам?
— Брат тебе не сказал? — Когда я не отвечаю, Кингстон продолжает: — Я веду тебя по магазинам.
— Почти уверена, что справлюсь с покупками сама.
Он втягивает воздух сквозь зубы и демонстративно осматривает мою одежду.
— Не согласен.
— У меня был урезанный бюджет.
— Я просмотрел то немногое, что у тебя есть в шкафу моего брата, — говорит он без всяких извинений.
— Пока я спала?
Его губы кривятся, и мне интересно, сколько свиданий он получает только благодаря этим губам.
— У тебя нет ничего, чего бы я раньше не видел. Но не волнуйся, я не смотрел. Я ценю свою жизнь, и не думаю, что мой старший брат позволил бы мне сохранить ее, если бы увидел, как я пялюсь на его женщину на камерах наблюдения.
Я потягиваю кофе и делаю пометку спросить Александра о камерах в его спальне.
— Все, что у тебя есть, бесполезно. Единственные, что можно спасти — это вещи, которые я выбрал для тебя, когда ты приехала. — Он барабанит пальцами по столешнице. — Я даже не хочу говорить о твоих трусиках и лифчике. Кошмары делаются из меньшего. Мы идем в «Ла Перла». А теперь одевайся, чтобы мы могли идти.
Я поджимаю губы, думая, что уже готова к выходу.
Кингстон, должно быть, прочитал мои мысли, потому что выражение ужаса появляется на его красивом лице за секунду до того, как он качает головой.
— Абсолютно нет. Надень наряд, который я тебе купил. — Он щелкает своими изящными пальцами. — Иди, иди, иди.
— Такой же властный, как и брат.
Мужчина отшатывается.
— Если ты так думаешь, значит, еще не видела его в действии.
Языком касаюсь следа на нижней губе, который оставил после себя Александр, вспоминая то время, когда я действительно видела его в действии. Гризли более чем властен. Он откровенно требовательный и захватывающе ужасающий. Никогда не думала, что буду девушкой, которой нравятся такие мужчины, но вот я здесь, вся взволнованная и озабоченная, думая о нем.
Я принимаю душ и готовлюсь, используя продукты, которые Александр принес из гостевой ванной. Как бы мне ни хотелось задержаться под дождевой насадкой, я знаю, что Кингстон ждет меня, и ненавижу опаздывать.
Мужчина смотрит на большие золотые часы на запястье и хмурится, когда я выхожу.
— Сорок три минуты. Чтобы подготовиться должным образом, требуется не менее девяноста минут. — Указывает на меня пальцем. — Ты халтуришь. Нам придется поработать над этим. — Оглядывает меня с ног до головы. — Достаточно хорошо. Эй! — Кингстон наклоняет голову и тычет пальцем так, будто то, на что он указывает, может укусить его. — Что это такое?
— Моя сумочка.
— Это не сумка, это массовое оскорбление всех сумок. Оставь это. Или, еще лучше, выбрось.
— А в чем мне носить кошелек и телефон?
Он брезгливо снимает с моего плеча ремешок сумочки, достает телефон и блеск для губ и бросает сумку на стойку.
— Тебе не понадобится кошелек. — Он расстегивает мое пальто и кладет телефон во внутренний карман вместе с блеском. — Готово. Пошли.
— А будет перерыв на обед? Я уже умираю с голоду.
Мы заходим в лифт, и Кингстон кивает.
— Там будет много еды и напитков. — Он подмигивает. — Поверь мне.
Самый младший из братьев Норт олицетворяет свое королевское имя, сидя в огромном кожаном кресле, отделанном искусно вырезанным деревом. Его ноги скрещены в небрежной элегантности, когда он потирает губы длинными пальцами и делает мне знак покрутиться свободной рукой. Законный король нью-йоркского мира моды.
Каждый бутик, в который мы заходили, казалось, ожидал нас до такой степени, что распахивал свои двери еще до того, как мы до них добирались. Нас либо отводили в частный салон в задней части, где для нас были заранее выбраны стеллажи с одеждой, либо запирали двери, и нам давали частную аудиенцию с продавцами.
Я жевала крошечные, претенциозные бутерброды и потягивала дорогое шампанское, играя в переодевание перед Кингстоном. Кивком или покачиванием головы он посылал ко мне команду продавцов, чтобы помочь раздеться и примерить что-то новое.
От одежды для отдыха до вечерних платьев, от обуви до макияжа, у Кингстона было свое мнение обо всем, и кивком головы та или иная вещь добавлялись в мой гардероб. И когда уходили, мы не брали с собой сумки. Кингстон объяснил, что все вещи будут доставлены в мой шкаф и что завтра утром придет, чтобы внести коррективы.
— Меня тошнит, — говорю я на заднем сиденье тонированного «Линкольн-Таун Кар».
