Прямо рядом с ней я закапываю нашу с Джуд фотографию с прикроватной тумбочки.
Это была фотография из более счастливых времен, но когда я смотрю на нее сейчас, я вижу ее не совсем такой, как раньше. Я не могу забыть, как на самом деле выглядело лицо Джуда под маской. И я вижу это сейчас, просачивающееся сквозь маску. На фотографии мне улыбаются его зубы. Но не его глаза.
Я лгала себе о том, кем был мой брат.
Я лгала о наших отношениях.
И это причинило столько боли.
Я несу ответственность за то, что случилось с Томом и Гидеоном — несу ответственность сотней разных способов. Я совершила так много ошибок.
И я совершу еще миллион. Но разные ошибки вместо одних и тех же. Я никогда не буду идеальной, но я могу стать лучше, чем была.
— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю я Дейна, когда все готово.
Он вздыхает.
— Я не могу добиться ее прощения. Но, по крайней мере, я могу знать, что изменился.
— Откуда ты знаешь? — спрашиваю я его, потому что мне самой интересно. — Как мы узнаем, что изменились?
— Мы узнаем, если будем честны с самими собой, — Дейн подносит мою руку к губам и целует ее. — Во всем, что мы делаем правильно, и во всем, что мы делаем неправильно — никаких оправданий, причин или оправдываний нет. Потому что, когда нормально лгать тебе? Когда можно причинить тебе боль?
— Никогда, — шепчу я.
— Правильно. И я не буду.
Он до сих пор этого не сделал. И я тоже. Что довольно неплохо для Доктора Смерть и Черной вдовы.
* * *
Когда я посещаю Полуночное поместье, все это исчезает. Там мы с Дейном можем быть именно теми, кем хотим быть, то есть полностью одержимы друг другом.
Мы исследуем наши самые темные фантазии и самые странные побуждения. Я открываю себя под его пальцами, и он доверяет мне любить того, кто он есть по своей сути, во всей своей красоте и несовершенстве.
Ненастным ноябрьским вечером, когда Дейн на дежурстве, я навещаю его в его частной клинике.
Я надеялась, что он будет один из-за погоды. Конечно же, перед домом нет машин — только одинокий золотистый огонек, мерцающий в его окне.
Я стучу в его дверь, мои волосы развевает торнадо из мертвых сухих листьев, подол моего пальто развевается.
Дейн открывает дверь, выражение его лица надменное и холодное, пока он не видит меня. Затем на его лице появляется теплая, озорная улыбка.
— Чем я могу вам помочь сегодня вечером?
— Доктор, — говорю я, заходя внутрь и расстегивая пальто. — У меня ужасная боль... Я ною и пульсирую...
Я расстегиваю пальто и снимаю его с плеч, позволяя ему упасть на пол. Под ним на мне только черное белье на бретельках с открытыми чашечками, демонстрирующее мою обнаженную грудь, и кольца в сосках, которые сразу привлекают внимание моего любовника. Золотистые глаза Дейна блестят, а его острые зубы сверкают.
— Мне жаль это слышать. Дай мне взглянуть на тебя, и давай посмотрим, чем я могу помочь...
Он такой красивый в своем белом лабораторном халате, что мое сердце бешено колотится в груди. В его клинике достаточно тепло, чтобы заставить меня вспотеть, даже в моей скудной одежде. Небольшое помещение отделано темным деревом, с аккуратными полками с книгами, мензурками и инструментами. Дейн подводит меня к смотровому столу.
— Забирайся сюда... — он берет меня за руку.
Я сажусь на край стола, свесив босые ноги. Я уже сняла туфли на каблуках.
Игра — это накал страстей вокруг нас. Это холодный профессионализм в тоне Дейна, против искушения, мерцающего в его глазах, и улыбки, растягивающей его губы.
— Давай сначала послушаем твое сердце...
Он вставляет свой стетоскоп в уши и прижимает его диск к моей груди. Его теплая рука обхватывает мою спину, пока он слегка надавливает на мою грудь, не отрывая взгляда от моего лица.
Мое сердце бьется так, словно хочет поговорить с ним напрямую, словно оно запоет все мои секреты, всю мою любовь…
Он слышит, как оно колотится, и его взгляд смягчается. Он наклоняется вперед и целует меня в губы.
— Я так рад, что ты пришла навестить меня… — бормочет он. — Я ужасно скучал по тебе...
Затем он выпрямляется, и его янтарные глаза блуждают по моему телу со злым умыслом.
— Теперь давай посмотрим, что я могу для тебя сделать...
Он велит мне лечь спиной на стол, подложив под голову подушку. Затем натягивает пару латексных перчаток. Перчатки облегают его красивые руки и вызывают у меня глубокий трепет своим блестящим антисептическим видом. Из-за них руки Дейна выглядят более опасными и почти нечеловеческими.
— Лежи спокойно... — бормочет он своим глубоким, гипнотизирующим голосом.
Он ставит мои пятки на стол так, чтобы мои ноги были покрыты маслом, и срезает мои стринги ножницами.
