Я бы хотела выйти на улицу и взять бейсбольную биту для его патрульной машины.

— Вау, слава богу, я позвонила вам.

— Что ж, именно на такое обслуживание вы можете рассчитывать здесь, в Гримстоуне, маленькая леди, — у него стальной взгляд, когда он отчеканивает каждое слово. — Так что в любое время, когда у вас возникнут проблемы, просто позвоните мне, и я сразу же приеду, чтобы предоставить вам преимущества нашей современной судебной экспертизы.

— Через четыре часа.

— Верно. Так быстро, как только смогу.

Теперь, когда мы с шерифом выяснили, что не будем мочиться друг на друга во время огненного шторма, он готов отправиться в путь.

— У вас есть разрешение пользоваться этой дорогой? — кричит он, забираясь обратно в свою патрульную машину. — Она принадлежит доктору Коветту.

— У нас есть договоренность.

Шериф фыркает, бросая на меня взгляд.

— Держу пари, что да.

* * *

— Ну, я ненавижу его, — говорит Джуд, когда шериф уходит. Джуд скрылся в тот момент, когда патрульная машина въехала во двор. Хотела бы я сделать то же самое. — Тебе обязательно было выводить его из себя?

— Я вывожу его из себя? — бормочу я, яростно сметая осколки разбитой посуды в мокрую беспорядочную кучу. — Ты что, не слышал этого дерьма? Он ничего не собирается делать! Он даже не оглянулся.

— Да, но теперь ты заставила его взглянуть на наши разрешения...

— Это была просто глупая угроза, — угрюмо говорю я. Но теперь я сомневаюсь в себе.

— Тебе не обязательно быть такой враждебной, — замечает мой брат без видимой иронии.

— О, да, пожалуйста, дай мне все свои советы по этикету, самый грубый человек, которого я знаю...

Джуд пожимает плечами.

— У меня хватило ума не разговаривать с ним.

— У меня не было такой роскоши.

— Не строй из себя мученицу.

Я развожу руки в стороны и опускаю голову, как будто меня распинают. Джуд смеется.

Я говорю ему:

— Шериф сказал, что кость была от собаки.

— Да, я слышал.

— Но как это попало в раковину? — я прекращаю подметать, опираюсь на метлу и смотрю на темное отверстие слива.

— Это странно.... — говорит Джуд, искоса поглядывая. — Когда все двери были заперты.

— Я не ходила во сне!

— Ладно, ладно, — он поднимает руки. — Тогда я снова начинаю думать, что это был твой новый парень.

— Не называй его так.

— Или, может быть, твой другой новый парень...

— Пожалуйста, скажи мне, что ты говоришь не о Томе.

— Почему бы и нет? — Джуд пожимает плечами. — Он всегда за тобой приглядывает. И он полный придурок — он мог напиться, попытаться вломиться в дом и сбить все дерьмо с полок.

В некотором смысле, хаотичный беспорядок больше похож на Тома, чем на Дейна, от которого я ожидала бы чего-то гораздо более... продуманного.

— Но это тоже не имеет смысла, — размышляю я. — Потому что, когда я впервые услышала пианино, Том еще не начал здесь работать.

— Пианино?

— Да. Впервые я услышала, как оно играет, в первый вечер, когда мы приехали. Я еще не встречалась с Томом и даже не звонила ему.

— Верно... — в тоне Джуда нет ничего очевидного, но что-то в выражении его лица, в легкой складке губ начинает выводить меня из себя.

— Я слышала игру на пианино!

— Никто не говорил обратного.

— Твое лицо говорит само за себя.

— Расслабься, Реми, — Джуд закатывает глаза. — Я верю тебе насчет твоего жуткого волшебного пианино.

Я слишком грубо откладываю метлу в сторону, так что она соскальзывает с края стойки и со стуком падает на пол.

— Кто-то вламывается в наш дом, Джуд! Это серьезно! Они действительно могут причинить нам вред, а шериф ни хрена не делает!

Джуд поднимает метлу и вешает ее как положено у задней двери.

— Это, наверное, дети, те же, кто вламывался сюда раньше. Или животное, или черт, кто знает? Я не думаю, что нам нужно переходить к психопату-убийце.

— Круто, круто... — я киваю головой, скрестив руки на груди. — Будем надеяться, что ты прав, поскольку альтернатива — это то, что нас расчленят в наших постелях!

Джуд без улыбки кивает мне головой.

— Реми, я говорю это с любовью... Ты чертовски напряжена. Мы здесь на природе…тебе стоит пойти прогуляться или что-то в этом роде.

— Ты советуешь мне немного размяться? — господи, я, должно быть, не в себе.