— Он пытался поцеловать меня прошлой ночью...
Я сурово разворачиваю ее.
— Ты ему позволила?
Она смотрит на меня снизу вверх, страх и восхищение борются на ее лице.
— На минуту. Прежде чем я оттолкнула его.
Вспышка ярости и зависти настолько сильна, что кажется, я мог бы спустить штаны, и мой член раскалился бы докрасна, как кочерга.
— Сними свой топ.
— Ч-что?
Я повторяю это снова, медленно и твердо:
— Сними свой топ.
Она смотрит на меня, затем скрещивает руки, берется за низ своей рубашки и стягивает ее через голову.
Внизу ее крошечные сиськи обнажены, пронзенные серебряными кольцами. Плоти ровно столько, чтобы создать изгиб внизу, а на левой груди родинка, похожая на шоколадное пятнышко. Ее соски твердые и коричневые и торчат из грудей, придавая этим крошечным сиськам все необходимое, чтобы они были совершенно идеальными.
— Заведи руки за спину.
Реми сцепляет ладони на пояснице, как будто я все еще держу их прижатыми. Я заметил это на нашей последней встрече — ей нравится подчиняться. У этой девочки проблемы с мамой и папой, она пытается угодить родителям, которые оставили ее с сумкой в руках.
Что ж, их здесь нет.
Но я есть... и я люблю, когда мне радуются.
Я резко шлепаю ее по левой груди снизу вверх. Оно красиво подпрыгивает, маленький коричневый сосок болезненно напрягается, бледно-розовый отпечаток в форме моей ладони распускается, как бабочка, подчеркнутый родинкой, похожей на шоколадное пятнышко.
Реми ахает. Я снова шлепаю ее точно по тому же месту.
— Ой!
— Не говори «ой», — я беру ее лицо в ладони и крепко держу за подбородок, целуя в губы. — Скажи «мне жаль».
Я снова шлепаю ее по сиське, на этот раз с другой стороны. Я ловлю ее как раз в нужном месте, чтобы заставить ее приподняться и опуститься и ужалить край ее соска.
— Прости! — выдыхает она.
Я снова шлепаю ее, по правой стороне, чтобы выровнять их.
— Мне жаль!
— Не так жаль, как тебе хотелось бы.
Я легонько шлепаю ее по сиськам обеими руками: шлеп, шлеп, шлеп правой рукой, а затем шлеп, шлеп, шлеп левой, взад и вперед, с одной стороны, затем с другой, пока ее соски не становятся сморщенными и твердыми, розовато-красными на кончиках, как и ее грудь, розовая и припухшая. Ее кольца сверкают серебристо-белым на фоне всех этих прелестных оттенков заката.
Реми изо всех сил старается держать руки сцепленными за спиной, ее щеки раскраснелись так же, как и грудь. Ее глаза блестят, а нижняя губа дрожит.
Шлеп, шлеп, шлеп! Я еще немного жалю последнюю, и она вскрикивает:
— Господи! Извини! Мне очень жаль!
Я даже близко не закончил.
Я разворачиваю ее и перегибаю через подлокотник дивана, стягивая с нее джинсы. Ее задница полнее, чем все остальное, и бледнее, потому что на нее не попадает столько солнца.
Ее киска темная, как и ее соски, соблазнительная полоска выглядывает между выпуклостями ее задницы.
Я хватаю ее за запястья и прижимаю ее тело к подлокотнику дивана, заставляя ее задницу приподняться в воздух. Держа ее запястья прижатыми к пояснице, я опускаю другую руку, чтобы раздвинуть ее половые губки....
Ее спина вздрагивает под моей рукой, напряженная и пульсирующая. Она едва может дышать от напряжения, от ужасного и интенсивного ощущения обнаженности, когда я осматриваю ее…
Я раздвигаю ее внешние губы, обнажая темно-розовые внутренние складочки. Ее маленькое влагалище трепещет от моих прикосновений, мягкое, как плюш, скользкое, как масло. Я провожу пальцем вокруг ее отверстия с легким, равномерным нажимом, наблюдая, как ее влага просачивается, словно роса, собирая ее на пальцы, чтобы поднести их к губам...
— Ммм... — я позволяю ее аромату раствориться у меня на языке.
Я снова прикасаюсь к ней, медленно, скользя пальцами по кругу. Она еще влажнее, чем раньше. Я подношу это к ее рту.
— Попробуй это.
Она послушно приоткрывает губы и сосет.
Я хочу, чтобы этот рот обхватывал мой член.
