Небольшое раздражение от проходящих мимо людей казалось ничтожной ценой за возможность повлиять на эту отчаявшуюся девушку.
Я возвращаюсь в дом, чтобы подремать в послеобеденную жару. Вечером я готовлю, а затем читаю, потому что сегодня у меня нет назначенных встреч.
Вынося свою тарелку с едой на верхний этаж, я смотрел на зеленый ковер земли, окаймленный черной бездной океана. К счастью, у меня не было в поле зрения Гримстоуна и этого мерзкого курорта, но на востоке светился Блэклиф.
Прошло три года с тех пор, как в окнах горел свет. Хотя я знаю, что это всего лишь племянник с племянницей, я все равно ощущаю тепло, как будто Эрни тоже там. Иногда тело не обращает внимания на мозг.
Я не знаю, что руководит мной, когда у меня возникает желание подойти к Блэклифу — вероятно, какая-то часть моего мозга к югу, потому что именно там я чувствую слабую пульсацию, когда представляю девушку, потеющую на солнце.
Я пересекаю леса и поля между двумя домами, знакомая прогулка, даже в темноте. Но я подхожу к Блэклифу так, как никогда бы не подошел в прошло — сбоку, а не спереди.
Лекго найти брата и сестру по колеблющимся огонькам их фонарей, перемещающихся из комнаты в комнату.
Половина окон на главном этаже разбита. Трудолюбивая Реми уже заколотила свежие доски. Ее голос просачивается сквозь щели в досках.
— Итак, я собираюсь туда завтра вечером.
— Как ты собираешься ремонтировать наш дом, если ты ремонтируешь его дом? — раздается раздраженный голос, предположительно брата. — И почему ты идешь вечером?
— Я не знаю, он, наверное, работает днем. И у меня точно нет выбора, Джуд, я же говорила тебе... — голос Реми на мгновение затихает, когда она выходит из комнаты, продолжая говорить, и возвращается мгновение спустя, заканчивая словами: — Лучшее, что я могу сделать.
Что бы брат ни сказал в ответ, все теряется, когда Реми тащит что-то тяжелое через всю комнату. Она с ворчанием ставит это на пол, затем немного повозится, прежде чем издать грубый, повторяющийся скребущий звук. Я перехожу к следующему окну, чтобы посмотреть, смогу ли я получить лучший обзор.
Это окно не разбито, пузырчатое стекло разделено пополам свинцовыми полосками. Заглянув внутрь, я вижу двух людей в официальной столовой. На ужин у них были бутерброды с арахисовым маслом. Открытая банка стоит на столе, нож воткнут рукояткой вверх в арахисовое масло, рядом с бутылкой дешевого вина. Джуд бросает быстрый взгляд на сестру, прежде чем наполнить свой бокал.
Он стройный и привлекательный, со светлыми волосами и темными глазами. Он быстр и нетерпелив в своих движениях, берет книгу, откладывает ее, его взгляд часто возвращается к сестре, пока она работает.
Реми стоит на коленях в противоположном углу и сдирает обои длинными отслаивающимися полосками. Темно-зеленый цвет покрывал по крайней мере две предыдущие обои в бордовую цветочную и темно-синюю полоску. Стопки свернутой бумаги свидетельствуют о том, сколько часов она уже потратила.
Она упрямо, безжалостно атакует стену. Пот стекает по ее лицу, а рубашка прилипает к спине. Она собрала свои фиолетовые волосы в пучок, обнажая уязвимый затылок.
— Сыграй мне что-нибудь, Джуд, — умоляет она.
Ее брат рассматривает заплесневелый рояль с треснувшей крышкой.
— Сомневаюсь, что это играет.
— Все равно попробуй.
Он игнорирует сестру и вместо этого растягивается поперек дивана, теребя пуговицы на обивке. Через мгновение он бормочет:
— Я видел, что Гидеон отправил тебе сообщение.
— Не лезь в мой телефон, — отвечает Реми, не поднимая головы.
— Я так не делал. Я увидел пришедшее сообщение, когда проходил мимо.
Реми продолжает царапаться, немного более агрессивно, чем раньше. Ее лицо раскраснелось.
— Я думал, ты заблокировала его, — упорствует ее брат.
— Я сделала. Я собираюсь.
— Он пытается втянуть тебя обратно.
— Я знаю.
Я не могу сказать, кто больше раздражает Реми, Джуд или этот Гидеон.
Ее брат выжидает несколько секунд, затем говорит:
— Ты же не хочешь быть такой женщиной, которая...
— Джуд, хватит, — ее голос низкий и измученный. — Неважно, напишет он мне или нет. Все кончено.
Ее брат не отвечает, но кажется, что его плечи расслабляются. Через мгновение он говорит мягче, чем раньше:
— Не бери в голову, Реми, он засранец. Ты всегда была слишком хороша для него, разве я этого не говорил?
Она смеется, хотя даже это звучит грустно.
— Ты предвзят.
Она уже не скребет бумагу с такой энергией.
Джуд наблюдает еще мгновение, прежде чем резко встать и подойти к пианино, где садится на скрипучую скамью и начинает играть. Его сестра приостанавливает свою работу и поворачивается, на ее лице уже появляется улыбка.
Ее улыбка меняет все в ее внешности. Без этого ее едва ли можно назвать хорошенькой, но ее улыбка переключает освещение в парке развлечений, и все ее лицо озаряется неоновым светом.
