— Вы забронировали где-нибудь себе номер, да? Здесь все кишит светской прессой, а главный отель уже давно заняли для гостей герцога. Очевидно, журналисты чуть с ума не посходили, пытаясь выкупить номера в местных гостиницах. Так что, если вы заранее не подумали о том, где остановиться, шансов у вас ноль.
Робин согласно кивает. Ей чуть ли не вторую ипотеку пришлось оформить, чтобы заполучить здесь жилье, да и то без отдельной ванной.
— Вот и славно, — отвечает он, — а то эти мостовые явно не предназначены для ночлега.
Двигатель в последний раз вздрагивает и затихает.
Она смотрит на выстроившиеся у пристани яхты. Боже мой, какие же они огромные. Резко контрастируют с рыболовецкими судами — и не потому, что те так уж малы. Просто эти яхты — настоящие плавучие дворцы, безвкусные махины с палубами в три яруса, ничем не отличающиеся друг от друга.
— Будь у меня деньги на яхту, — не совсем впопад говорит Робин, — я бы придала ей облик пиратского корабля. А то они все… — она на миг умолкает, силясь подобрать нужное слово, — однотипные, что ли.
Незнакомец снова смеется.
— Послушайте, сложно переоценить конформизм богатых людей. Им не нужно что-то уникальное. Только то, чего хотят другие. Вот почему музеи больше не могут позволить себе полотна старых мастеров [3].
— Это у них вроде клубного значка.
— Точно.
Двое седовласых мужчин в резиновой обуви устанавливают на причале трап. Толпа вновь приходит в движение и работает локтями, будто собираясь подняться на борт самолета «Райанэйр» [4]. Это не богачи, хотя тут и не Айя Напа [5]. Скорее буржазные читатели путеводителей «Лонли Плэнет», приехавшие на здешние острова исключительно для галочки, чтобы сообщить всем, что побывали тут. Пять лет назад каждый из них стремился на Пантеллерию, но лодки с мигрантами несколько охладили их энтузиазм по отношению к Греции, хотя на званых ужинах в Ислингтоне [6] они об этом и не скажут. Им нравится слегка погружаться в местный колорит, но фекалии в пластиковых пакетах для них уже перебор.
Робин хватает свой рюкзак и пытается закинуть на плечи. В последний раз ей приходилось пользоваться рюкзаком четверть века назад, поэтому сейчас она в полную силу ощущает бег времени.
— Давайте я помогу, — говорит мужчина и поднимает рюкзак, чтобы она могла надеть лямки и застегнуть пряжки.
Он продолжает тараторить, не умолкая ни на секунду:
— Так или иначе, летом сюда стоит приехать. Даже в обычный год на день рождения герцога съезжается много народа. Да и Канны под боком, что, конечно же, очень удобно. Потом, когда начнется сезон охоты на птиц, все поедут в Шотландию. В середине августа в Средиземноморье слишком жарко, они сдают дома в аренду тем, кто не может позволить себе свои…
Понимая, что он не собирается умолкать, Робин направляется к выходу. Он идет за ней, треща на ходу. Из багажа у него только небольшая сумка да портплед. Как же мужчинам везет. Сама она и десяти минут не проживет без какой-нибудь мази или чего-то в этом роде.
Когда они сходят на берег и ноги Робин пытаются привыкнуть к твердой поверхности, мужчина останавливается. Круиз с материка занял восемь часов, и солнце уже давно преодолело зенит. Клиенты прибрежных кафе в тени аляповатых зонтов заканчивают обед, а попутчики с парома выстроились в очередь за свободными столиками.
Он задумчиво смотрит по сторонам и говорит:
— Да, здесь и правда многое изменилось.
Но тут же спускается с небес на землю, смотрит на свои массивные часы — на которые Робин наверняка следовало бы обратить внимание, распознав известную марку, — и щелкает каблуками, демонстрируя комичную выправку то ли военного, то ли жителя Изумрудного города.
— Ладно, — говорит он, — мне пора. Свободного времени — ну ни минуты.
И тут же уходит, больше не сказав ни слова, и Робин остается одна. «Болтун, — думает она. — Хрестоматийный английский болтун. Как хорошо, что мы с ним будем жить в разных гостиницах».
[6] Район Лондона.
[5] Курортный город на Кипре.
[4] Крупнейшая лоукост-авиакомпания Европы.
[3] Старые мастера — собирательное обозначение творчества великих художников Западной Европы XIII–XIX веков.
[2] Классические британские туфли с декоративной перфорацией.
3
Мерседес
Мерседес спускается в деревню по асфальтированному шоссе, которое в ее детстве было козьей тропой. Хотя в те времена и надо было постоянно смотреть под ноги, чтобы не оступиться и чего-нибудь не сломать, но стоило остановиться, как перед тобой открывался головокружительный вид. Справа сверкала лазурь Средиземного моря, по волнам которого носились крохотные кораблики всех цветов радуги. Слева до самых крепостных стен замка простирались аккуратные ряды ярко-зеленых виноградников на выщипанном козами газоне.
Сейчас дорога идеальна, и можно ступать без опаски, но любоваться тут можно разве что пурпурной бугенвиллеей да розоватой белизной цветов упорного каперсника, забравшегося на вершины высоких оштукатуренных, беленых стен. Каждые метров сто чернеют массивные, в высоту стен, ворота, снабженные камерами видеонаблюдения, которые поворачиваются на шарнирах, когда Мерседес проходит мимо.
Раньше здесь гулял ветерок, но теперь июльское солнце отражается слепящей белизной, отчего дорога превращается в жаровню. Конечно, это не имеет значения для владельцев домов. Только прислуге приходится добираться в город без кондиционера.
По дороге масса прохладной голубой воды отстоит от Мерседес самое большее на пятьдесят метров. В молодости они соскальзывали вниз по этим скалам, словно маленькие гекконы, чтобы выкупаться на галечном пляже внизу. Теперь туда ведут высеченные в скале ступеньки, но доступ к пляжам открыт только для тех, кто может позволить себе дом наверху.
Только что причалил паром, и кафе «Ре дель Пеше» [7] гудит от наплыва народа. Больше половины столиков заняты, а витрина с выпечкой практически опустела. Увидев, как Мерседес подходит по горной дороге, мама кивает. Слишком занята, чтобы прерваться. Лоренс уже здесь, сидит за семейным столиком, вертит в руках чашечку капучино. Мерседес машет и переступает порог. Замирает на миг — насладиться потоком воздуха из кондиционера над дверью и улыбается шеф-повару, который в этот момент ставит на стойку две тарелки жареной картошки.
— Jolà, — произносит она, подхватывая их. Проверяет карточку заказа.
Для столика на террасе, конечно. В этот час там сплошные туристы. Внутри кондиционеры гонят приятный прохладный воздух, а они все равно сидят на улице, где вид на доки, парясь, как в сауне, под зонтами от солнца и поглощая картошку.
— Jolà, — отвечает он, — ты сегодня рано.
— Я пришла не работать. Извини. Во вторник приезжает семейство.
— Черт, — отвечает он, — похоже на то, что нынешней ночью нас ждет та еще работенка. — И дергает головой с таким видом, будто туристический сезон оказался для него полнейшим сюрпризом. — Хочешь что-нибудь?
— Кофе со льдом, — отвечает она и выходит с тарелками на улицу. Он тем временем поворачивается к кофемашине.
Картошку заказала пара средних лет в одинаковых соломенных шляпах, по форме напоминающих цветочные горшки, и тонких джинсовых рубашках, будто сошедших со страниц одного и того же каталога. «Англичане», — думает она, ставит перед ними тарелки и говорит:
— Ваш заказ. Что-нибудь еще?
Они отрывают глаза от путеводителя, самодовольно полагая, что весь мир говорит на английском языке.
— Нет, спасибо, — отвечает женщина.
Еще одна привычка северян. Какие же они все самоуверенные. В Ла Кастеллане женщины до сих пор не говорят за своих мужей.
Она берет свой кофе и относит его к служебному столику. Обменивается приветствиями и воздушными поцелуями с виноторговцем.
— Хорошо, что ты приехал сегодня, — говорит Мерседес. — Я знаю, что ты собирался во вторник, но мне только что позвонили. Она будет здесь пораньше. К тому времени нам надо пополнить запасы. Прости, что доставила тебе головную боль.
— Да без проблем, — вежливо отвечает он. — Контейнер еще не отправили из Марселя, так что пара часов у тебя есть. К утру вторника я вполне смогу пополнить ваши запасы.
— Ну слава богу, — отвечает она.
— Как думаешь, что именно вам нужно? — спрашивает он.
