Она не отвечает, просто смотрит, как я разворачиваюсь и выхожу из ее комнаты. Я закрываю за собой дверь, надеясь, что это поможет ей немного поспать. Из коридора я слышу требовательные голоса внизу и направляюсь на встречу со старшими членами моей семьи.
Войдя в официальную столовую, я нахожу Серджиу и трех других моих двоюродных братьев — Филиппа, Адриана и Кристиана — сидящими за столом и увлеченными разговором, между которыми уже летают упреки. Не утруждая себя любезностями, я просто подхожу к столу во главе и упираюсь кулаками в твердое дерево.
— Одна из ваших жен предала меня, и они заплатят высшую цену.
— Это абсурд, — рычит Филипп, вскакивая на ноги. — Ты веришь словам какой-то женщины, которую только что встретил, а не нашей семье. Это матери наших детей, те самые женщины, которые дали жизнь будущему поколению нашей семьи.
— Меня не волнует, родят ли они следующего гребаного папу римского. Одна из них виновна, и я докопаюсь до сути, несмотря ни на что.
Серджиу стучит кулаком по столу.
— Что это должно означать? Ты намерен допросить наших жен с помощью своей жестокой тактики? Они не какой-нибудь криминальный авторитет, как мужчины, с которыми ты привык иметь дело. Ты же знаешь, что Моника никогда бы не подняла руку на твою женщину.
Кристиан насмехается над Серджиу.
— Твоя жена неуправляемая. Если уж на то пошло, именно она несет за это ответственность. Все знают, что эта женщина — змея в овечьей шкуре.
Серджиу вскакивает на ноги с пистолетом в руке.
— Что ты сказал о моей жене?
Я закатываю глаза от нелепой выходки Серджиу.
— Ты выглядишь как дурак, притворяющийся, что не знаешь, с каким типом женщин ложишься в постель каждую ночь. Опусти пистолет, кузен.
Адриан тяжело вздыхает, нисколько не взволнованный, учитывая, что его жена страдает от социальной тревожности и даже не может посмотреть кому-то новому в глаза. Ему не о чем беспокоиться. Она и мухи не обидит, но, сказав это, если дело дойдет до допроса жен, она сломается первой.
— Кто-нибудь хотя бы потрудился спросить их, что произошло? В ванной была еще одна девушка, не так ли? Откуда мы знаем, что это была не она?
— Это не она, — говорю я, вспоминая тот самый момент, когда молодая женщина вылетела из дамской комнаты. — Я видел выражение ее глаз, когда она выбегала оттуда. Она была в ужасе. Она не имеет к этому никакого отношения.
— Ну, это точно была не Эви, — говорит Кристиан. — Она знает, что лучше не ввязываться во что-то подобное. Она бы никогда не предала тебя.
— Все четверо предали меня, — рычу я. — Тот факт, что ни одна из них не пришла ко мне, чтобы сообщить, что моя жена потеряла сознание, истекая кровью на полу в ванной, говорит мне больше, чем мне нужно знать. Они все виновны, и все они будут наказаны.
— Почему это имеет значение? — спрашивает Филипп. — Ну и что, что наши женщины раздвинули твои границы? Если бы это была одна из наших дочерей, приведшая домой мужчину, можно было бы ожидать вызова ему. Так почему же так ужасно, что наши жены захотели испытать женщину, которая, как ты утверждаешь, будет стоять во главе нашей семьи вместе с вами? Они имеют право знать, сможет ли она справиться с этим или прогнется под давлением. Мы все знаем, и очевидно, что она провалила их тест.
Я сжимаю челюсть, мои руки сжимаются в кулаки, чувствуя, что мое терпение начинает лопаться.
— Ты вообще что-нибудь знаешь об этой девушке? — он продолжает. — Или она у тебя в голове, потому что у нее золотистая киска? Ты только что встретил ее и уже готов рискнуть миром в нашей семье. Черт возьми, Киллиан. Ты женился на ней, не посоветовавшись с остальными членами своей семьи.
Без секундного предупреждения моя рука заламывается за спину, сжимаясь вокруг прохладной рукояти пистолета, и, словно раскат грома во время свирепой бури, выстрел разносится по моей официальной столовой. Пуля пробивает череп Филиппа навылет, и он падает за стол, как будто его никогда и не существовало.
В комнате воцаряется тяжелая тишина, пока я смотрю на место, где когда-то сидел мой двоюродный брат.
— Кто-нибудь еще смеет подвергать сомнению мой брак или проявлять неуважение к моей жене? — спрашиваю я, мой свирепый взгляд медленно поворачивается, чтобы встретиться со взглядом Серджиу. В конце концов, он не уважал Кьяру не один раз.
— Нет, Киллиан. Ты прав. Мы были недостаточно приветливы с твоей новой невестой, — говорит Серджиу, целуя меня в задницу. — Мы сделаем все в лучшем виде.
— Позаботься об этом сам, — говорю я ему, прежде чем обратиться к остальным старшим членам моей семьи. — Я поговорю с вашими женами, поэтому предлагаю каждому из вас позаботиться о том, чтобы они были под рукой, когда я приеду на поиски, и если хотя бы одна из них внезапно пропадет, я автоматически возьму на них вину, и они будут похоронены в неглубокой могиле рядом с Филиппом. Я ясно выразился?
— Да, Киллиан, — хором говорят Кристиан и Адриан, прежде чем подняться на ноги. И с этими словами я выхожу из официальной столовой, более чем когда-либо преисполненный решимости выяснить, кто из жен моих кузенов уйдет следующей.
19
КЬЯРА
— Хочешь свалить отсюда, Лара? — спрашивает мой босс с нелепой ухмылкой на лице, к которой я слишком привыкла за последние несколько лет работы в его захудалом баре.
Он называл меня Ларой с того самого дня, как я начала, и после того, как я миллиард раз сказала ему, что меня зовут Кьяра, это в конце концов стало ходкой шуткой. С тех пор это имя закрепилось.
— Я думала, тебе нужно, чтобы я закрыла бар, — спрашиваю я, уверенная, что сегодня у меня поздняя смена.
— Не-а, все в порядке. Уйди пораньше, — говорит он. — Здесь тихо. Я собираюсь пораньше закрыться.
— Ты уверен? — спросила я.
— Точно. Заканчивай то, что делаешь, и убирайся отсюда, — говорит он, протягивая руку за пустым стаканом на стойке. — Черт, может быть, даже насладишься своими выходными для разнообразия. Хуй знает, что тебе это нужно.
Я закатываю глаза, но не могу сдержать чувства благодарности. Я отстаю в трех предметах, и хотя дополнительные несколько часов не сильно помогут, это означает, что я могу лечь спать раньше, нормально выспаться и провести все выходные, пытаясь справиться с ними.
Я так близко. Еще один год учебы в колледже, и я буду свободна. Я смогу найти нормальную работу с достойной оплатой и, возможно, даже скопить немного наличных для лучшей жизни, но я пока не могу поскользнуться. Еще двенадцать месяцев, прежде чем все изменится. Я практически чувствую, как внутри меня горит оптимизм.
Закрыв кассу и схватив сумку из-под стойки, я ухожу. Сейчас чуть больше десяти, и я не могу удержаться от улыбки про себя, пока иду по улице. Мне никогда не удавалось уйти так рано. Не поймите меня неправильно, я люблю свою работу и чаевые, которые она дает, и отсутствие дополнительных чаевых после напряженного вечера сегодня вечером будет отстойным, но уйти пораньше для разнообразия — слишком хорошая возможность, чтобы ее упустить. Обычно я первой поднимаю руку, призывая к закрытию смены. Другие девушки предпочитают уходить пораньше, чтобы у них была своя жизнь, но, к сожалению, у меня ничего подобного нет, так что я не возражаю против поздней смены. Обычно я заканчиваю работу в час ночи, но большинство клиентов уходят к одиннадцати, так что я провожу два часа, уткнувшись лицом в учебники и время от времени наливая себе пива. Это идеально подходит для меня.
Это короткая прогулка, и в хорошую погоду я обычно бываю дома через восемь минут. Когда в баре безумно много народу, и я сбиваюсь с ног, дорога домой может занять до тринадцати минут, но сегодня вечером я лечу.
Мое внимание приковано к телефону, я прокручиваю все, что пропустила в социальных сетях за последние несколько часов, и, сюрприз, сюрприз, мне не на чем сосредоточиться.
Мой взгляд перемещается на оживленную дорогу, и я захожу в один из баров, который находится немного ближе к кампусу колледжа. В этом баре всегда полно народу, и хотя я сочувствую девушкам, работающим в баре, я не могу не немного завидовать. Их чаевые, должно быть, безумные.
На моем лице появляется хмурое выражение, и, заворачивая за угол, я делаю все возможное, чтобы выбросить это из головы. Мне повезло, что у меня есть работа. Хотя чаевые и не невероятны, они все равно считаются хорошими, и это больше, чем я могла бы просить.
Приближаясь к своей дерьмовой квартирке, я роюсь в сумке в поисках ключей, проходя под единственным уличным фонарем, который не горел еще до того, как я сюда переехала. Все темнеет, когда на дорогу ложатся тени, и я не могу не заметить случайного парня, прислонившегося к соседнему жилому комплексу.
Я на мгновение встречаюсь с ним взглядом, надеясь, что, черт возьми, этот парень не собирается что-то предпринимать, но когда он отводит взгляд, выглядя скучающим и незаинтересованным, я тихо вздыхаю с облегчением.
Продолжая свой путь, я продолжаю искать ключи, ощупывая каждую щель в сумке, когда слышу позади себя возню. Мои брови хмурятся, и я резко оборачиваюсь, чтобы обнаружить мужчину, несущегося ко мне. Мои глаза расширяются от ужаса, и я делаю глубокий вдох, готовясь закричать, но прежде чем я успеваю издать хоть один звук, он зажимает мне рот одной рукой, а другой обхватывает меня, прижимая мои руки к бокам.
Мое сердце колотится, когда страх тяжело разливается по венам, и я делаю все, что в моих силах, чтобы дать отпор, царапая руки этого засранца, отчаянно пытаясь бороться за свою свободу. Полные страха слезы брызгают из моих глаз, когда он начинает тащить меня назад.
— Закричи, и я убью тебя прямо здесь, маленькая сучка.
Какого хрена?
Какого черта ему от меня нужно?
