— Это тебе решать.
Его глаза загораются, когда его рука опускается поверх моей, возможно, это чуть больше, чем легкое увлечение. Другой рукой он обнимает меня за талию, притягивая к себе, когда наклоняется, позволяя мне увидеть опасного мужчину, который живет внутри.
— Я не такой герой, каким ты меня считаешь, Ангел. Я нехороший человек.
Я тяжело сглатываю, мой голос разносится по комнате хриплым шепотом.
— Я не питаю иллюзий, что ты герой. Однако, когда я смотрю в твои глаза, я знаю, что ты не причинишь мне боли.
Он выдерживает мой пристальный взгляд, выглядя почти таким же смущенным, как и я.
— Нет, я не причиню тебе боль.
— Я не знаю, что это такое, — бормочу я, наши руки все еще соединены на его груди, — эта связь между нами, но я знаю, ты тоже это чувствуешь.
Он кивает.
— Я считаю, что лучше не задавать вопросов. Не пытайся все запутать.
Я киваю, понимая, что начинаю давить на него слишком сильно. Я вырываюсь из его объятий и снова пристально смотрю на него.
— У меня только есть еще одно условие, — шепчу я, мои руки снова начинают дрожать.
Он прищуривает глаза, вероятно, задаваясь вопросом, чего еще я могла хотеть, но, учитывая, что он был так щедр в наших переговорах, я думаю, что сейчас самое подходящее время спросить.
— Мне нужно знать, привел ли ты меня сюда только потому, что хочешь, чтобы я родила тебе ребенка.
Его глаза расширяются от удивления.
— Откуда ты об этом знаешь?
Я пожимаю плечами.
— Ты глава семьи Делоренцо, и о тебе писали по всем новостным каналам, которые когда-либо существовали. Ты самый разыскиваемый человек в мире, так не буду ли я сумасшедшей, если признаюсь, что посмотрела о тебе не один документальный фильм о настоящих преступлениях? — я задаю вопрос. — Я не очень разбираюсь в политике мафии или в том, как все должно работать, но что я знаю точно, так это то, что тебе нужен наследник, который унаследует твое положение после смерти. Наверное, я не могу не задаться вопросом, не по этой ли причине я здесь. Кроме того, — признаю я, — я вроде как слышала шепотки об этом.
Киллиан выгибает бровь, наблюдая за мной.
— Я не буду лгать тебе, Кьяра, — говорит он, и мое имя с таким акцентом творит со мной ужасные вещи. — Мысль о том, чтобы зачать от тебя моего наследника, приходила мне в голову не раз, и, на случай, если ты не заметила, мы не совсем практиковали безопасный секс. Если тебе суждено забеременеть, значит, так тому и быть.
— А если я не готова быть чьей-то матерью?
— Никто не просит тебя быть матерью, — предлагает он. — Нет, пока ты не почувствуешь, что готова сделать этот шаг. Однако я вижу, какая ты сильная и мужественная, и верю, что любому ребенку повезло бы, если бы ты была его матерью.
Я прерывисто вздыхаю.
— Ладно. Дерьмо только что стало реальностью, — говорю я ему, стараясь не показать, насколько меня потрясла эта идея.
Он что, активно пытается обрюхатить меня? К черту это. Я к этому не готова. Я сама едва ли взрослая.
— Как так получается, что мне круто жить в доме самого ужасного мужчины в мире, но при мысли о том, что в двадцать три года у меня будет ребенок, меня тошнит?
— Тебе нужна минутка?
Я отступаю назад, тяжело дыша, когда моя задница натыкается на край кровати. Я закрываю лицо руками, наклоняясь вперед, пытаясь не впасть в панику, но, по правде говоря, мне кажется, я уже там.
— Однажды я забыла покормить свою золотую рыбку, — говорю я ему. — Он умер. Мне нельзя доверять ребенка. Ты же знаешь, что за ними нужен постоянный присмотр, верно? К тому же, они высасывают жизнь из сисек.
— Хорошо, — говорит он, подходя ко мне. — Пока отложим идею с наследником, но просто знай, что со временем мне понадобится ребенок. Точно так же, как ты требуешь от меня честности и равенства, я требую от тебя наследника. Это не подлежит обсуждению.
Обсуждению не подлежит.
Я поднимаю на него взгляд.
— Значит, это не обязательно должно быть сейчас? — подтверждаю я, луч надежды начинает разгораться в моей груди. — Это может произойти через десять, может быть, двадцать лет?
— Я не собираюсь ждать двадцать лет, — рычит он с сильным, восхитительным акцентом. — Ты получишь два.
— ДВА ГОДА? — я паникую, мои глаза расширяются, как блюдца. — Черт возьми.
— Ладно, я вижу, что расстроил тебя, — говорит он мне, начиная пятиться от истеричной женщины, явно выходя из зоны комфорта. — Это не входило в мои намерения. Я не знаю, как это исправить.
— Водки, — говорю я. — Много-много водки.
Он смеется, и этот звук отрывает мой взгляд от моих рук. Я и не подозревала, что такой мужчина вообще способен смеяться.
— Это, — говорит он. — Я могу сделать.
15
