Боль рикошетом пронзает мое лицо, и когда я кричу, я чувствую, как по моему лицу стекает кровь. Ее хватка на мне не ослабевает, и явная паника пронзает мою грудь, когда голова идет кругом, я не в силах взять себя в руки или найти опору, чтобы остановить это безумие.

— ОТПУСТИ ЕЕ, МОНИКА! ЧЕРТ!

Кто-то выбегает, только хватка на моих волосах усиливается, и меня дергают назад, прежде чем снова швыряют на пол.

— КИЛЛИАН ПРИКОНЧИТ ТЕБЯ.

Моя губа разбивается о фарфор, когда боль пронзает уголок рта, зубы ломит, когда я ощущаю знакомый привкус крови во рту. Мои глаза закатываются, мной быстро овладевает дезориентация. Хватка в моих волосах внезапно ослабевает, и я тяжело падаю на пол, ударяясь головой о твердую плитку. Прежде чем я успеваю вскрикнуть от боли, острый носок ее дизайнерского каблука врезается мне в ребра.

Меня отбрасывает к стене женского туалета. Бежать некуда. Спрятаться негде. Что-то трескается, по моему лицу текут слезы, и, услышав стук ее каблуков-шпилек по плитке, я рискнула бросить взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, как она опускается на колени прямо передо мной.

— Ты не хочешь испытывать меня, сука, — говорит она. — Считай это своим предупреждением. Даже подумай о том, чтобы снова показать свое лицо, и я уничтожу тебя. Ты шлюха, и ты собираешься исчезнуть, как одна из них.

Одна из других женщин хватает ее за руку и начинает тащить прочь.

— Пошли, нам нужно идти, — выбегает она, таща сучку за собой.

Я не смею отвести от нее глаз, наблюдая за каждым шагом, пока они вчетвером выходят из ванной. Я задерживаю дыхание, пока дверь, наконец, не закрывается за ними, и когда это происходит, и я остаюсь совсем одна, я позволяю страху и боли поглотить меня, пока головокружение наконец не овладевает мной и мой мир не превращается в пепел.

18

КИЛЛИАН

Я нетерпеливо барабаню пальцами по столу, глядя на танцпол, где мои кузены танцуют со своими женами. Кьяры не было слишком долго, и мое терпение на исходе. Я пытаюсь быть уважительным, пытаюсь дать ей время, необходимое, чтобы привести себя в порядок и, без сомнения, побыть наедине. Подобные семейные мероприятия могут быть пугающими для постороннего человека. Мы — пугающая компания, и для большинства людей находиться в одной комнате может быть страшно, но Кьяра хорошо держала себя в руках. Ей нечего бояться как моей жене. Никто ее не тронет.

Проходит еще минута, и мои пределы исчерпаны. Она будет наказана за это. Никто не заставляет меня ждать, даже такие ослепительные женщины, как она.

Мой взгляд возвращается к дамскому туалету. Она слишком умна, чтобы пытаться сбежать от меня, не то чтобы любая попытка была бы успешной, так какого черта она там делает?

Разочарование сжигает меня, и, поднимаясь на ноги, я сжимаю одну руку в кулак, хрустя костяшками пальцев — знак всем ублюдкам в комнате держаться от меня подальше.

Я начинаю двигаться через комнату, когда Серджиу встает рядом со мной.

— Что происходит? — спрашивает он, обводя взглядом огромный бальный зал, словно в поисках угрозы.

— Возвращайся к своей жене, — говорю я ему, даже не останавливаясь, чтобы посмотреть в его сторону. — Это касается только меня.

Серджиу тут же запинается, отступая назад, когда я продолжаю идти в дамскую комнату, не обращая внимания на сотни пар глаз, устремленных мне в спину. Моя челюсть сжимается, пока я обдумываю, что, черт возьми, я должен ей сказать или что я вообще собираюсь найти, но пока я продолжаю, дверь дамской комнаты открывается.

Выбегает молодая женщина, возможно, дочь одной из моих дальних кузин, с которой я, конечно, не нашел времени познакомиться поближе. Ее глаза широко раскрыты и полны ужаса, и когда она, спотыкаясь, входит в дверь, она останавливается и обыскивает комнату.

Ее широко раскрытый взгляд останавливается на мне, и в нем достаточно страха, чтобы заставить меня двигаться.

Что-то случилось.

Я бегу, мои ноги стучат по мраморным плиткам, а девушка в слепой панике бросается ко мне.

— Это... она... Киллиан, ей нужно...

Я не задерживаюсь поблизости, чтобы послушать, что она хочет сказать, и проскакиваю мимо девушки в женский туалет. Мое сердце беспорядочно колотится в груди, и впервые в жизни я чувствую страх. Я ударяю предплечьем по двери, распахивая ее, и, врываясь внутрь, поспешно останавливаюсь, обнаруживая Кьяру в луже крови на грязном полу.

Она не двигается, и ярость взрывается в моей груди.

— Кьяра?

Я выбегаю, бросаюсь к ней и падаю на колени, пока мой взгляд скользит вверх и вниз по ее телу, пытаясь понять, откуда течет кровь. Мои колени мгновенно пропитываются ее кровью, но все, что имеет значение, — это убедиться, что она все еще дышит.

Пожалуйста, Боже. Если ты, блядь, существуешь, не забирай ее у меня. Я еще не готов к тому, что она уйдет.

Я беру ее лицо в свои ладони, нежно поглаживая большими пальцами ее щеки.

— Кьяра, ангел. Пожалуйста, — умоляю я, ее разбитая губа и скула только разжигают мой гнев.

Ее грудь медленно поднимается и опускается, и облегчение, которое наполняет меня, не похоже ни на что, что я когда-либо испытывал, но когда эти великолепные зеленые глаза открываются и смотрят на меня, весь мой гребаный мир становится четким.

— Килли... — она пытается произнести мое имя, но обрывает себя, глубоко вздрагивая, и я могу только предположить, что это от боли.

— Спасибо, черт возьми, Ангел, — выдыхаю я, когда мои люди врываются в ванную позади меня. — Ты в порядке? Кто? Скажи мне, кто это сделал?

Кьяра стонет, ее глаза наполняются слезами, и я быстро понимаю, что с допросом о том, что произошло в этой гребаной ванной, придется подождать. Мне нужно увести ее отсюда. Кроме того, у меня уже есть хорошее представление о том, что здесь произошло сегодня вечером. Однако, во имя сохранения мира в семье, я бы не осмелился выдвигать такое обвинение без подтверждающих его доказательств.

— Домой, — прохрипела она. — Отвези меня домой.

— Кьяра, — предупреждаю я, мое терпение на исходе. — Кто причинил тебе боль?

— Пожалуйста. Не здесь, — плачет она, выглядя почти разочарованной собой. — Просто отвези меня домой.

Мои брови хмурятся, когда я разглядываю ее прекрасное лицо, и даже изуродованное порезами и синяками, она по-прежнему самое лучезарное создание, которое я когда-либо видел. Но не имеет смысла, почему она должна быть разочарована прямо сейчас. Она должна быть жаждущей крови и готовой отомстить.

— Поговори со мной, Кьяра. Что случилось?

Она заметно сглатывает, когда протягивает руку и сжимает мою.

— Ты сказал мне, что то, как я отреагирую, определит силу, которой я обладаю. Я потерпела неудачу, Киллиан. Я недостаточно сильна.

Что-то разбивается во мне, и я понимаю, что я — причина ее разбитости.

Я сделал это.

Перед лицом врага она ответила, продемонстрировав свою силу из-за сказанных мной слов. Вместо того чтобы позвать на помощь или мирно отступить, она осталась и столкнулась с этим лицом к лицу без малейшей подготовки.

Я подвел ее. Я привел ее в это здание и назвал своей женой. Я нарисовал мишень у нее на спине, не подготовив ее к тому, что это на самом деле означает, поэтому порезы и синяки, которые остаются на ее коже, — это мое бремя, и хотя я не знаю, как мне это исправить прямо сейчас, я чертовски уверен, что смогу исправить все остальное.

— Îmi pare atât de rău, iubirea mea (Мне так жаль, любовь моя), — я шепчу. — E vina mea (Это моя вина).

— Киллиан? — бормочет Серджиу, подкрадываясь ко мне сзади.