Он сделал небрежный жест рукой:

— Так, рифмую понемногу.

— А может, все-таки споешь? — робко попросила я. — Честно говоря, хочется послушать.

Вовик слегка улыбнулся.

— Хорошо, уговорила. Исключительно для тебя. Только не ругайся, что песенка грустная, сама напросилась.

Что случилось со мной,

Стал я сам не свой,

А рядом с тобой —

лучший друг мой.

Он почти мне как брат,

Ну, кто виноват,

Что раньше, чем я,

он встретил тебя?

Где ты раньше была,

Где раньше был я,

Как я жил без тебя,

нежная?

Я тебя бы обнял,

И тебя бы украл,

Но ты не моя,

милая!

Он так счастлив с тобой,

Лучший друг мой,

А я сам не свой

и словно больной.

Что мне делать, скажи,

И как дальше жить?

Ведь ты для меня —

лучшая!*

Вовик неожиданно резко прижал струны ладонью, оборвав мелодию, и сказал излишне весело:

— Все, хватит грусть-тоску наводить. Сейчас что-нибудь забавное вспомню…

— А я тоже недавно стих сочинила, могу прочитать, — снова влезла Виолетта и, не дожидаясь нашего согласия, затараторила:

Я мечтаю пташкой быть,

Собирать с цветов нектар

И хочу тебя любить

Ощущая в сердце жар.

Чтоб как роза на лугу

Расцвела наша любовь,

Без тебя жить не могу,

Я страдаю вновь и вновь

Приходи ко мне скорей

И руками обними,

Я люблю тебя сильней

В эти солнечные дни.

Юрик бестактно фыркнул, Света выразительно закатила глаза к небу, а Саня зааплодировал:

— Супер, просто супер! Особенно начало. Так и представляю тебя масюсенькой колибри…

— Почему колибри?

— Потому, деточка, что из всех пташек только они собирают с цветов нектар.

— Олька, теперь ты, — неожиданно потребовала Алена.

Я поморщилась. Стихи я пишу редко и отношусь к ним крайне критически. Да и незачем превращать вечеринку в соревнование двух плохих рифмотвориц.