— Давай-давай, читай, — почему-то сердито сказала Алена. — Мое любимое, «На тему Горация».

Я поняла, что она не отстанет, и, обреченно глядя на пламя лампы, стала читать:

Я памятник хочу воздвигнуть в Вашем сердце

Из легкой болтовни, случайной встречи рук,

Привычки на плечо Ваше легонько опереться

И вздоха, когда Вы уходите, мой друг.

Как мысль — неощутим, невидим, невесом…

Я обещаю Вам — пока я буду рядом,

Его Вы не заметите, не вспомните о нем

И я не намекну ни голосом, ни взглядом.

Когда же неизбежно жизнь нас разведет,

Я в Вашей памяти всегда незримо буду.

Мой хрупкий памятник вовек не упадет,

Вы не забудете меня, я Вас не позабуду.

И мне ни лет, ни расстояний груз не страшен —

Я памятник себе воздвигла в сердце Вашем.

Я замолчала, стыдливо отведя взгляд.

— А что, неплохо, — удивленно сказал Вовик. — Даже не ожидал, уж прости за откровенность.

— Красиво, — одобрила и Света. — Только я не поняла, при чем тут Гораций?

— «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…» в школе учила? Так вот, и пушкинское стихотворение, и до него державинское написаны на тему стихотворения римского поэта Горация, — объяснил Вовик.

— Державин, Пушкин и Серова. Как в «Золотом теленке»: Гомер, Мильтон и Паниковский, — кокетливо улыбнулась я. Было чертовски приятно, что не обхихикали, даже щеки запылали. Люблю, грешница, когда меня хвалят. И Олег смотрит с интересом…

— Ой, какие вы тут все образованные, сил нет, — скривилась Виолетта. — Стихи должны быть простые, чтобы нормальные люди без словаря понимали.

— Не все же люди простые как амебы! — рявкнул Вовик. — Витка, заткнись, когда говорят о том, в чем ты не фига не смыслишь!

— Вовик, не кипятись, — успокаивающе заговорил Саня, а Виолетта непонимающе захлопала густокрашеными ресницами.

— Да задолбала она меня своей простотой! — почти кричал Вовик, не обращая внимания на попытки Сани его утихомирить. — Что за гадство, попадаются все время такие дуры! Олег вот счастливый, повезло…

— Ну, все, проехали, — оборвал его Саня. — Ты, парень, перебрал чуток, проветриться надо. Олег, мы за домом погуляем.

— Ноги не поломайте, там разрыто, — Олег потряс пачку «Примы», но вместо сигареты высыпались только табачные крошки.

— Сиди, — сказала я. — Все равно в дом иду, заодно прихвачу курево.

Посетив нужное место, я включила на кухне свет, пошарила на шкафчике, где Олег обычно хранил запасы своей отравы, и почти сразу натолкнулась на полную пачку.

— Эй ты, умная, — сказали за моей спиной.

Я обернулась. В дверях стояла Виолетта. На хорошеньком личике была лютая злоба.

— Ты из меня дурочку не делай, — прошипела она. — Я вижу, как ты на Вовика облизываешься. Еще бы, сама только такого заморыша подцепить и смогла. А хрен тебе, Вовик мой, поняла? Мой!

Это Олег-то «заморыш»?! Мне стало смешно.

— Тебе нельзя много пить, Вита, — сочувственно сказала я. — Во-первых, нос краснеет, во-вторых, глупости болтать начинаешь. Пропусти.

На мгновение показалось, что Виолетта сейчас вцепится в меня, как сорвавшаяся с цепи злобная собачонка, но она все же отступила и только бросила мне в спину:

— Смотри, пожалеешь.

Выходки парочки подпортили настроение, да и Саня, видимо, выдохся. Приведя обратно успокоенного Вовика, он устало сказал:

— Что, ребятишки, убираем со стола — и по коням?

Возражений не было, и народ засобирался. Юрик, действительно выглядевший абсолютно трезвым, хотя и пил больше всех, галантно вызвался доставить Алену в целости и сохранности к самому дому.

— К самой двери, — благожелательно согласилась Алена.

Мы с Олегом приводили гостей до калитки. Саня задержался, пропуская остальных, и тихо спросил:

— Рука в порядке?

— Светка трепанула? — недовольно сказалОлег. — Ведь просил же… Не бери в голову, Сань, все нормалёк.

Саня неожиданно коротко и крепко обнял Олега.

— Ну, будь.

— Угу, и ты.

— А что у тебя с рукой? — поинтересовалась я, когда Олег закрыл калитку.

— Так, ерунда, — неохотно ответил он. — Повредил зимой в одной разборочке.

— Я смотрю, ты любитель подраться, — хмыкнула я, возвращаясь к столу, где все еще горела керосиновая лампа. Олег подсел рядом на скамейку и спросил:

— Ты считаешь, что я слишком жестко обошелся с этими сопляками?