Но все равно вся моя грудь болит за него, потому что, очевидно, я питаю слабость к непонятым миллиардерам.
— С моей стороны было глупо так говорить.
— Ты же знаешь, как я отношусь к извинениям.
— Если только это не кровавые жертвоприношения в твою честь, не беспокойся. — Уголки его губ приподнимаются.
Поймала его. Моя улыбка становится шире, что только заставляет его исчезнуть, прежде чем она успеет превратиться во что-то разрушительное.
— Что заставило тебя стать спонсором?
Мой вопрос невинен. Своего рода оливковая ветвь. Возможно, это эгоистичный вопрос, но я не хочу останавливать эту беседу. Это та сторона Деклана, о которой я ничего не знаю, и я не прощу себе, если он снова закроется из-за моего глупого предположения.
Его взгляд медленно возвращается ко мне.
— Я думал, что история возвращения Сантьяго была замечательной. — Я улыбаюсь, благодарная за то, что он предложил больше информации.
— Вот видишь! Даже ты не можешь устоять перед ним! Посмотри правде в глаза. Этот человек может обвести вокруг пальца кого угодно, включая тебя. — Уголки его губ приподнимаются.
— Возможно, именно из-за него я и пожертвовал деньги, но продолжил из-за детей.
— Дети? — Он достает телефон и несколько раз стучит по экрану.
— Вот. — Я хватаюсь за его телефон, как за национальное достояние. От первой фотографии у меня отвисает челюсть. На ней рыжеволосый ребенок щелкает человека, делающего фотографию, одним металлическим пальцем.
— Симпатичный.
— Это Фредди.
Он знает их по именам. Мое сердце грозит вырваться из груди.
— Можно мне?
Я хочу продолжать листать его фотографии и узнать больше о человеке, который прячется от всего мира.
Я хочу знать все.
Он кивает. Я пролистываю фотографии с тремя другими детьми. У каждого из них разные протезы, и одному ребенку требуется четыре.
Я мгновенно узнаю местоположение одной фотографии.
— Вы все отправились в Дримленд?
— Они отправились.
— Где ты был? — Спросила я.
— Работал.
— Ты не хотел идти?
— Разве это имеет значение?
Да! Мне хочется закричать, но в горле пересыхает, и я теряю дар речи. Стеснение в моей груди усиливается, имея все, что связано с тем, как он отправил детей в Дримленд вместе без него, несмотря на то, что он хотел быть там.
Не знаю, почему мне от этого грустно, но так оно и есть. Может быть, это потому, что Деклан смотрит на позицию, которая, по его мнению, будет ответом на все вопросы, и все это время упускает из виду то, что может предложить жизнь. И, честно говоря, так жить нельзя.
Для человека, одержимого желанием преуспеть во всем, он действительно терпит неудачу в жизни. Я хочу помочь ему понять, что во всем есть нечто гораздо большее, чем просто существование. Что если он проведет еще несколько лет, упуская то, что действительно важно, он может пожалеть об этом позже. Нет. Он пожалеет об этом. Я могу это гарантировать, потому что всегда будет какая-то новая цель, которая, как он думает, заполнит эту зияющую дыру в его груди. Все они потерпят неудачу. Это порочный круг, движимый одним печальным фактом: он ищет счастья не в тех местах.
Я замечаю все признаки, с которыми лично знакома.
Тогда что же ты собираешься делать?
АЙРИС
Дождь брызжет на палубу, закрывая нам вид на кустарник. Темно-серые облака закрывают любой солнечный свет. Моя вера в то, что я отправлюсь на сегодняшнее сафари, тает с каждой каплей воды, падающей на землю.
— Как ты думаешь, они все еще возьмут нас сегодня? — Спрашиваю я, не в силах остановить надежду, просачивающуюся в мой вопрос.
Молния прорезает облака, прежде чем раскат грома сотрясает стекло.
Он качает головой.
— Мы не выйдем в такую бурю, что бы там ни говорили.
— Но…
