Он не стал писать о том, что сидел в это время на дереве, пытаясь сорвать, как ему показалось, что-то съедобное; иллюзия исчезла, когда оно начало светиться в темноте. Картина внезапного опустошения территории и эти сверхъестественные люди привели его в состояние шока и неконтролируемого ужаса; он почти что мешком свалился с дерева и побежал в противоположную от лагеря сторону, неумолимо чувствуя спиной то, что было там и могло быть с ним, то, что, возможно, будет преследовать его; он бежал так быстро, как только мог, как не бегал никогда.
— Мне показалось, я видел, один из них сбежал. Их там может быть больше. Кто-нибудь один идёт со мной.
Решившись следовать правилам до конца, Эйи соблюдал меры предосторожности, внутри себя поражаясь этим беспомощным существам, придумавшим такие сложные стреляющие игрушки, но не умеющим себя защитить.
— Я пойду!
Из толпы вызвался хрупкий человек с большими глазами, выражающими какое-то непонятное отчаяние.
Эйи нахмурился.
— Да ты же еле на ногах стоишь.
Человек потупил взгляд.
Вперёд вышел другой, гораздо более крепкий. Кажется, это как раз и был тот самый энтузиаст, попробовавший ввести в общую практику воздушные силы. Молча кивнув друг другу, Эйи и Арк устремились за беглецом.
По дороге они нашли пистолет, выпавший, очевидно, у бегущего. Повинуясь непонятному порыву, Эйи схватил его. Арк посмотрел вопросительно, но, ничего не сказав, побежал вперёд.
Нашли несчастного в пещере у озера; очевидно, запыхавшись и не в силах больше бежать, он решил хотя бы укрыться. Эйи в очередной раз поразился слабости и наивности.
Человек сидел и трясся, смотря широко распахнутыми от ужаса глазами. Он дёргался каждый раз, когда его преследователи делали шаг по направлению к нему.
Внезапно Эйи сделал жест остановиться.
— Можешь возвращаться. Он здесь один, я разберусь с этим.
Арк поднял брови, через секунду-другую нехотя удалился.
Твёрдое намерение обойтись без фокусов куда-то улетучилось; впрочем, произошло это ещё тогда, когда он подобрал пистолет.
Он никогда не видел пришельцев так близко. И ему, пожалуй, никогда не приходилось быть свидетелем такого сильного страха, который он ощущал почти физически.
Он сел на корточки и стал смотреть в глаза человеку.
Возможно, это была не лучшая идея: тот даже перестал трястись, он застыл, и теперь хватал ртом воздух, как рыба. Эйи боролся с желанием сделать резкое движение: останавливало понимание, что у того просто разорвется сердце.
В Эйи соединялись два чувства: интерес и отвращение. Сидящий, вжавшись в стену пещеры, человек уж очень походил на животное; причём даже не только из-за страха — Эйи не мог объяснить, почему. Но, что отвратительно — он будто был каким-то низшим животным; и это тоже было необъяснимо. Но вызывало любопытство.
Эйи достал пистолет и начал покручивать перед лицом человека. Удивительно, но его глаза даже на мгновение прояснились — он увидел что-то знакомое, то, что было ощутимо, материально, то, что держали его собственные руки; известное свойство сознания.
Но радоваться было нечему. Положение начинало раздражать Эйи, ему захотелось поскорее избавиться от этого комка страха, но в то же время рассмотреть получше. Поэтому он не нашёл ничего лучше, как приветливо улыбнуться и застрелить того.
После этого он долго осматривал труп.
— Эйи, мне нужно с тобой поговорить.
— Да?
— Мне рассказали, что ты пользовался оружием.
— Что?.. Кто? А… что за бред! Я же сказал ему уйти!
— Я тоже считаю, что поступок мерзкий. Он своё получил. Но, тем не менее, факт остается фактом.
— Простите меня за откровенность, но я не понимаю вашего беспокойства. Я никогда не держал в руках их оружие, а тому человеку всё равно нужно было умереть — мне и стало интересно, как оно работает.
— Но ты ведь не просто застрелил его.
Эйи поднял наивно-невинные глаза.
— Арк говорил, что ты очень долго смотрел на него — ладно бы это; но зачем тебе нужен был труп? Понимаешь, мне… как бы это сказать — людям… нужен психически здоровый жрец…
Она выразительно посмотрела Эйи в глаза и добавила:
— … что, в том числе, подразумевает безоговорочное повиновение.
Затем, быстро:
— Я знаю, что ты порываешься сказать. Свобода воли. Мне повторить тебе то, что вы все прекрасно знаете с самого начала? Вы все, мы все взаимосвязаны; мои желания — ваши желания; почему я так насторожена твоим поведением? Да потому, что ты знаешь, чего хочу я, и твои намерения совпадают с моими, но почему-то ты делаешь назло. Ты уподобляешься им. Зачем?
Эйи почувствовал, как к голове подступает жар. Он понял, что уже не станет жрецом.
— Я просто делаю, что хочу. Я, знаете ли, не намного хуже Вас.
— К сожалению, ты не знаешь, о чем говоришь.
— Нет, я знаю. Почему я должен от Вас зависеть? Может, это я должен возглавлять племя; меня слушаются люди, я обладаю всеми необходимыми качествами, я, в конце концов, чувствую свою исключительность; я один могу всем этим управлять, да и не только этим, я…
