Варн согнув задние лапы и припав брюхом к земле, дал ей спрыгнуть. Ночь и правда была чудесной. Такой, какую грешно портить старыми обидами. «Спокойной ночи», – провещала Ира. И в ответ пришло: «И тебе путеводную звезду в сны, уходящая в небо». Варн отполз подальше и спрятал голову под крыло, устраиваясь на ночлег.
Это было приятно. Как же полёт освежает! Капля спокойствия среди моря взаимного напряжения. Сразу хочется идти всему миру навстречу, раскинув руки! И как нир-за-хар сохраняют свою ярость и резкость, каждый день испытывая подобное? Невольно она подумала, что Чара была права и у этого грубого, без чувства личного пространства ящера тоже могут оказаться хорошие стороны. Во всяком случае, пока не начинает строить из себя не пойми что, с ним вполне можно говорить. Кто знает, может, и удастся найти общий язык и сделать те самые «скачки навстречу друг другу», когда пройдёт немного времени.
С этими мыслями Ира прошла мимо ночного караула, мимоходом пожелав доброй ночи.
Палатка её и дайна-ви стояла чуть особняком. Рэгу поднял голову, почуяв приближение, но, узнав «своего», снова положил её на лапы. Она не сразу заметила Лэтте-ри, который стоял чуть позади уруса, скрестив руки на груди. Он был столь неподвижен, что сливался с тенями, и его двинувшийся силуэт поначалу напугал её.
– Лэтте-ри! Простите, я вас не заметила. Вы тоже спать?
– Нет. Ириан, мы можем поговорить?
– Да, конечно…
Она сразу собралась. Какие-то проблемы в отряде? Завтрашнее прибытие на место? Вряд ли что-то менее важное вынудило бы ждать, пока она налетается. Лэтте-ри сделал приглашающий кивок головой, и они отошли чуть подальше, скрывшись от посторонних глаз. Огонёк остался за деревьями, и их со всех сторон окружила ночная темень. Ира ломала глаза, стараясь разглядеть собеседника, но выражение лица различала с трудом. Темнота была дайна-ви верным союзником, надёжно пряча в своём нутре серокожих в чёрных одеждах. Ира практически сразу почувствовала, как обострился слух, откликаясь на невозможность разглядеть детали. Потому, когда Лэтте-ри начал говорить, звук его голоса показался ей заполнившим всё пространство вокруг.
– Ириан, я хотел сказать до того, как мы окажемся в Руин-Ло. Вы ошиблись. Взаимность. Она есть.
Она сначала не сообразила, о чём он. А когда поняла, то почувствовала, что по её сердцу вдарили молотом для крушения камней. Всё её существо сковало страхом, лишив дыхания.
– Ириан, скажите… ведь тогда, говоря о взаимности, вы имели в виду и себя тоже?
Она сглотнула. Честно. Надо ответить честно. Не найдя в себе сил, просто кивнула, забыв вернуть голову в исходное положение. Лэтте-ри протянул ладонь и поднял её подбородок.
– Вам это в тягость?
На сей раз она собралась с силами и ответила еле слышным шёпотом, который постепенно набирал силу и звенел слезами:
– Я боюсь. Лэтте-ри, простите, но… Завтра меня может тут не быть. Боюсь… привязываться. Я уже потеряла семью и не знаю, смогу ли найти её снова. И ответить, признаться во взаимности означает… что и тут появится… даже если не семья, то дорогое существо, которое потерять придётся наверняка. Да. Да, чёрт побери, не буду скрывать! Вы мне понравились. Несмотря, вопреки, просто так! Я не способна объяснить чем. И… всё так запуталось… Не могу.
Он отпустил её подбородок, взял за запястье и отвёл ещё дальше – к поваленному дереву, на которое усадил рядом с собой.
Какое-то время Ира боролась со слезами. Всё это слишком сильно, слишком сразу. Она заталкивала мысли на эту тему глубоко в себя, но рана-то никуда не делась.
По больному. По незажившему. По живому.
– Ириан, вы сами видели, у дайна-ви не принято ждать лучшего от завтрашнего дня. Даже свершив обряд вхождения в семью, у нас редко говорят слова «муж» или «жена». Чаще – «спутники». Потому что не знаем, когда расстанемся. Долг вестника – слишком тяжёлое бремя, потому ответа… взаимности не прошу. Но хотел, чтобы вы знали. И если вам понадобится спутник на вашем пути, то я… да, наверное, это правильное слово… буду счастлив.
Ире эта фраза показалась странной:
– …наверное?
– Мне не с чем сравнивать. Я впервые говорю кому-то, что хотел бы разделить жизненный путь.
Ира смутилась.
– Почему, Лэтте-ри? Зачем? Вы старше, опытнее, сильнее. Зачем вам я? Которая уйдёт?
Мужчина проигнорировал последнее замечание, зацепившись за другое:
– Старше? Это тоже препятствие? Молодой сая нравился вам больше?
Она уставилась на него непонимающе, а потом вспомнила и густо покраснела.
– Нет! Я вообще не понимаю, почему он… Он мне нравился, но как друг. Нравилось играть, проводить время вместе, но я никогда не думала о нём как о чём-то большем! Не понимаю, почему он так поступил.
– Перевёртыши живут в мире запахов и судят об окружении по ним. Они часто натыкаются на непонимание тех, кто ощущает мир иначе, и зачастую вразумить их может лишь кулак в зубы.
У Иры возникло желание понюхать собственный камзол. От неё тогда… чем-то пахло? Чем-то, что могло быть понято неправильно? Она прокручивала в голове недолгое общение с перевёртышем и мысленно била себя по голове. Ну конечно! Вспомнить её настроение тогда – сплошная радость, суррогат свободы, игра. Соревнование, адреналин, схватка! Всё то, что пронизывает возбуждением до кончиков ногтей! И не важно, что причина не в желании, химия-то одна и та же! Наверняка от неё тогда за километр несло какими-нибудь феромонами и тот, кто наполовину собака, не мог этого не учуять! И наверняка сая ощущал, что его предали, когда уходил. Как если бы она солгала. И не встретишься больше, чтобы извиниться и объяснить, что ничего подобного она в виду не имела, что запахи контролю не поддаются…
– Ясно, – сказала она расстроенно. – А насчёт возраста вы не так поняли. Не ваш возраст – препятствие. Скорее это я чувствую себя… маленькой, что ли. По сравнению с вами я только начинаю чему-то учиться. Потому и не могу понять, из чего родилась взаимность? Всё из-за того случая? Под землёй? Ваши слова тогда, в шатре, стали для меня полной неожиданностью. Если дело в благодарности…
– Нет.
– А… в чём?
– В искренности.
– В искренности?
– Мы о ней догадываемся по поступкам. Не выражаем через эмоции. А не заметить её в вас было невозможно. Увидев однажды, я уже не мог перестать смотреть.
Ира прикрыла лицо ладонью, чувствуя, что щёки горят, как кипятком облитые. Вот вроде ничего не сказал, а внутри так… Она сглотнула и перевела дыхание.
– Вы… вы хотите сказать, что… ещё до всего случившегося…
– Да. А вы, Ириан? Вы разобрались в том, кто я для вас? Рабовладелец, палач, случайный попутчик в несчастии?
Ей потребовалось усилие, чтобы ответить. Язык еле шевелился, выплёскивая мысли, которые она боялась облекать в слова.
