Широкий коридор, расписные стены. Пол настолько блестящий, что в нём можно увидеть собственное отражение. И гулкое эхо шагов скачет вокруг, точно детский мячик, даже кажется, что их тут не четверо идёт, а как минимум вдвое больше.

А в конце коридора – огромный зал. Всё как полагается: с креслами на возвышении для старейшин и с рядами лавок внизу для остальных.

Дэшшил уже бывал здесь – не так давно, когда получил задание достать пустышку. И в отличие от Миса его почти не возмущало наличие на свободных землях столь нелепого в своей вычурности сооружения. Дэш понимал: так нужно.

Нужно не Совету, а им всем. Ведь если уж они выбрали официальных представителей, если признали чьё-то главенство, то и выглядеть всё должно достойно. Не в хлеву же вести переговоры с теми же инши или встречать посланцев из Сарнии, Лорнии и с островов. Город слёз и пепла и так пугал всех одним своим названием, нужно соблюсти хоть какие-то приличия.

Удивительно даже, что этот зал появился только через сорок лет после войны.

Когда Дэшшилу было пять, его с группой таких же сирот привели в Театр. Здание оказалось очень древним – наверное, самым старым во всей округе, к тому времени уже обросшей уродливыми башнями, что заслоняли небо. Он совершенно не запомнил представление, но при желании мог вспомнить ощущение шершавых колонн под пальцами и в деталях рассказать, что было нарисовано на заднике за сценой, и на какого цвета кресле он сидел. Здание жило, дышало, воплощало собой само время.

Зал Совета чем-то напоминал тот Театр. Вот только был слишком новым и искусственным. Мёртвым. Впрочем, Дэш не сомневался, что это только для него, притащившего сюда свои детские воспоминания. Для остальных же здесь всё кричало о статусе старейшин.

Как и должно.

Совет встретил их молчанием и каменными лицами.

Слишком серьёзно. Слишком торжественно.

Пять мужчин и две женщины в сияющих цветных одеяниях. Каждый представлял определённый день семидневной радуги – от красного до фиолетового. Все пожилые, но стариками их назвать язык не поворачивался. Некоторые ещё даже не облысели, хотя многие были к тому близки. Никакого сравнения с высохшими и покрытыми пятнами братьями Ца и Уоршей.

Вот те старики, а эти – старейшины.

Глядя в холодные глаза Аши – единственного золотого в Совете, – Дэш мысленно репетировал, как расскажет им об исчезновении жреца и потере кольца. Затем начал придумывать предлоги, чтобы забрать оболочку в долину, когда уладится вопрос с городами. А потом и вовсе попытался вспомнить, не попадалось ли по пути какой благостной приметы из тех, что так любят обсуждать ржавые долинные чудаки.

Что угодно – лишь бы не обернуться и не проверить, как там Кира.

Страшно ли ей. Не грубо ли её держат. Справляется ли она с ролью.

Как будто если нет, то он сможет что-то изменить и как-то помочь.

Как будто сам, считая её оболочкой, вёл себя иначе.

– Приветствую, Дэшшил Наездник, – начал Аши, не вставая с кресла.

Интересно, они все так и сидели тут в ожидании или только что собрались?

– Мы ждали тебя ещё вчера. И без… – красноречивый взгляд на Миса, – сопровождения.

– Когда выполняешь столь важное задание, предосторожность не повредит, – ровно отозвался Дэш, мысленно умоляя друга не встревать.

Пусть лучше и правда свою магию применит. Только бы смолчал…

– Похвально, – едва ли не выплюнул серебряный Эгал, обряженный в жёлтые цвета третьего дня.

Он единственный выступал против привлечения долинных наездников и заявлял, что выкрасть пустышку может любой воин из местных. Да уж, наверное, вроде того коротышки-привратника, который из-за пуза уже собственных ног не видит.

– Поднимись, – велел Аши, и Дэш уверенно направился к возвышению.

Но по пути увидел, как изменились лица старейшин. Как заострились черты, как метнулись из угла в угол языки, облизывая пересохшие губы. Даже женщины – бронзовые Неша и Сиар – стали вдруг похожи на тего, обитающих в Цветущих горах. Нетерпеливые, хищные.

Дэш не выдержал, оглянулся. Всего на мгновение – дабы убедиться в своих выводах.

С Киры действительно стянули капюшон.

Такой она была там, в амбаре, когда стояла, по пояс скрытая бортом корзины. И позже, когда говорила, что хочет есть и в туалет. Холодная. Безжизненная. И правда почти пустая.

Почти.

Потому что теперь Дэш знал истину и видел все мельчайшие проявления эмоций. А может, сам их и придумывал, потому что знал истину. Не всё ли равно?

«Маленькая, как ребёнок. Чужая».

Так он думал на побережье. Не мог на неё смотреть.

А теперь с трудом отворачивался.

Маленькая. Живая. И беззащитная, несмотря на скрытую внутри силищу.

И Дэш притащил её на растерзание.

«Ты уверен, что они не заставят меня убивать?»

Вот как раз в этом он уверен не был.

Стихия

– …ть без кольца?!

– …выполняет приказы… не нужно… ли захотите… брать в долину после всего…

– …платиться!

– …стал… тит для инши… пыль в глаза…

Они говорили, не понижая голосов, но эхо путало слова, смешивало интонации, стирало целые фразы. Кира улавливала только отдельные фрагменты, а понимала и того меньше. Кажется, Дэшшил сказал что-то, что разозлило старейшин. А потом ещё и предложил забрать оболочку в долину. Попробовал выполнить обещание.

Или же речь шла совсем о другом, и она просто выдала желаемое за действительное.

Как бы там ни было, беседа надолго не затянулась. Хорошо, а то Мис уже чуть ли не приплясывал от желания вмешаться. Кира видела его лишь краем глаза, но от эверта во все стороны расходились волны раздражения и нетерпения.

Уже через пару минут радужный Совет с натянутыми улыбками выставил его и Дэшшила за дверь, а хромого, что торчал у Киры за спиной и сверлил взглядом затылок, отправил «проводить дорогих гостей и обеспечить всем необходимым, в том числе комнатами для отдыха».

Открылась и закрылась дверь.

И Кира осталась наедине с незнакомцами, чувствуя себя букашкой под перекрёстными взглядами любопытных энтомологов.

– Она грязная, – поморщилась одна из женщин, приблизившись.