Первая марна – или, как называли её старики, радужный цветок – медленно всплыла из травы, озарив землю вокруг себя тусклым оранжевым мерцанием. Следующая воспарила чуть выше, третья – ещё выше, а следом сразу со всех сторон в воздух поднялись сотни, тысячи этих светящихся бутонов с острыми, подкрученными на концах лепестками. Они зависали на разной высоте, менялись местами, оставляя за собой едва заметный след из оранжевых искр, и с каждой секундой сияли всё ярче.

– Господи… – прошептала Кира.

Наконец-то стала видна и мощёная дорога, по которой они шли, и ближайшие разномастные дома, будто сотканные из стекла и света, и окружающие их цветущие деревья и кусты.

Марны пылали, раскачиваясь на невидимых волнах, а потом в один миг из оранжевых стали жёлтыми. Все разом, по щелчку – и мир словно преломился и перевернулся, став чем-то иным.

Полночь.

– Смена дня! – догадавшись, воскликнула Кира и подняла на Дэшшила одухотворённое лицо.

Казалось бы, в жёлтом ослепительном сиянии далеко не каждый будет смотреться выигрышно, но ей это удалось. Звериные глаза горели искренним детским восторгом, губы растянулись в счастливой улыбке, а на левой щеке внезапно обнаружилась ямочка.

Крохотная. Но такая притягательная.

– Говорят, когда-то марны были везде, – прочистив горло, начал Дэш, лишь бы отвлечься. – Они и дали названия дням, отмеряя конец одного и начало другого. Но после Раскола эсарни истребили на своей земле всё живое, заменив мёртвым, а мы… мы погрязли в войнах и дрязгах. Только элорги оказались достойны цветения марн. И загораются они там, где больше всего творчества. Как понимаешь, в Ветерках его хватает…

– Это прекрасно! – Кира вертелась по сторонам, зачарованно разглядывая цветы. – Спасибо, спасибо тебе…

– Они тут не благодаря мне горят, – усмехнулся Дэшшил. – А теперь моё обещание. Вытяни руки.

Она замерла:

– Что? Зачем?

– Ещё говорят, – тихонько произнёс он, взяв Киру за запястья и осторожно разведя её руки в стороны, – что, когда карты судьбы на теле указывали направление творчества, ребёнка вели к марнам. Чем больше бутонов к нему тянулось, тем шире была его душа, тем больших высот в искусстве он достигал.

С этими словами Дэш отступил и ободряюще улыбнулся.

– Я не…

Кира осеклась, когда первый цветок опустился ей на плечо.

– Жжётся, – округлила она глаза и нервно хохотнула. – Я тут не вспыхну?

– Не должна.

Вторая марна уселась прямиком на растопыренную ладонь.

Третья – на мгновение зависла перед лицом, будто намеревалась примоститься на носу, но вдруг подскочила и устроилась на макушке. Через минуту за золотистым сиянием самой Киры уже не было видно.

– Я, наверное, похожа на новогоднюю ёлку! – рассмеялась она.

– На что?

– Дерево. Мы его… его украшают огнями на праздник.

Голос её надломился, оборвался, и марны, словно почуяв перемены, медленно поплыли вверх, лёгкой пульсацией зазывая следом остальные бутоны.

– Наверное, они просто почувствовали магию, – грустно прошептала Кира, провожая их взглядом.

Дэш тоже задрал голову.

Радужные цветы мерцающим пологом накрыли спящую деревню. Жёлтый день наступил.

– Они почувствовали тебя.

Дэшшил собирался сказать о знающем. Честное слово, собирался. Вот прямо теперь. И пусть он умудрился испортить Кире настроение, всё же лучше так, чем привести её к дому с красной дверью и только там оглушить известием.

 Но стоило взглянуть в эти блестящие непролитыми слезами глаза, как от прежних намерений не осталось ни крупицы. Дэш сам не понял, как оказался рядом, наклонился, поцеловал.

Теперь уже по-настоящему.

И в себя пришёл, только когда Кира приглушённо вскрикнула ему в губы.

Не рассчитал, стиснул её слишком сильно, причинил боль.

Собственное дыхание походило скорее на рык неприрученного аскала – хриплое, резкое.

– Прости.

Прижаться лбом ко лбу.

Сёстры, какая же она маленькая. Проще поднять, чем нависать сверху как согнутое непогодой древо.

– Всё хорошо.

«Ничего хорошего», – думал Дэш.

Потому что рядом с ней он глупел и терялся. И мечтал послать весь мир в сахтову задницу, утащить Киру в долину, запереться в доме и велеть Чешке грызть любого, кто посмеет приблизиться.

И погружённый в борьбу со своими низменными порывами, Дэшшил не придумал ничего лучше, чем в ответ на фразу:

– Ты сильный…

Выпалить:

– Мы идём к знающему.

Былое, грядущее, истинное

Кому-то злость придаёт силы и уверенности, кого-то толкает на необдуманные поступки, кого-то опустошает, иссушает до капли, а Киру собственная злость вогнала в крайне занимательное состояние ступора, которое продлилось с самого момента признания Дэшшила и до раннего утра, когда Чешка наконец открыл глаза.

Но интереснее всего, что злилась она в основном на себя.

Точнее, злилась на себя за то, что злилась на Дэша.

Сложная цепочка.