— Бабушка.
— Ладно, дамы, думаю, мне нужно поговорить с внучкой наедине, а то я так ничего и не узнаю, — объявляет она четырем медсестрам, которые с нетерпением ждут новых сплетен.
— Как пожелаете, Амелия. Мы скоро вернемся, чтобы проведать вас.
— Я так рада, что ты здесь, милая, — тепло говорит мне бабушка.
— Почему ты рассказываешь персоналу о нас с Джексоном?
— О, пожалуйста, даже не притворяйся, что не провела лучший вечер в своей жизни.
— Я не отрицаю, что отлично провела время, но не думаешь что ты немного перегнула палку, и это мягко говоря неуместно — играть в сватовство со своим врачом?
— Я не для себя стараюсь, — парирует она.
— Все-таки его личная жизнь, не должна выходить за пределы отделения интенсивной терапии.
— Жизнь слишком коротка, чтобы переживать по таким пустякам, дорогая, — наставительно произносит бабуля.
— Кстати говоря, — меняю я тему, вступая на неизведанную территорию. — У меня все еще хранится твой дневник. Помнишь, ты просила меня принести его тебе?
Бабушка похлопывает меня по руке.
— Да, Эмма, я помню, что просила тебя принести дневник. Мой разум все еще в порядке, несмотря на то, что вы все думаете.
— Ну, ты заставила нас всех немного поволноваться, потому что постоянно зовешь Чарли, — поясняю.
На ее хрупких губах появляется улыбка.
— Ох, Чарли, — задыхаясь, произносит она, и его имя звучит как тихая колыбельная песня, доносящаяся из глубины ее горла.
— Бабушка, ты никогда раньше не упоминала его имя.
— Ни тебе, ни твоей матери, ни тете — ты права. — Суровость в ее голосе указывает на возможную причину, по которой бабуля скрывала свою историю, но я все еще не до конца понимаю почему.
— Я не пойму. Зачем скрывать от нас свое прошлое, и кто он такой? — Не то чтобы я не догадывалась, кто такой Чарли, но она не знает, что я продолжила читать дневник самостоятельно.
— Ты моя внучка уже тридцать один год. Уверена, ты уже прочла по крайней мере четверть дневника. Не прикидывайся дурочкой, Эмма. — Господи, стоило догадаться, что она знает обо всем, что я замышляю. Как и мама. Они обе, по сути, один и тот же человек.
— Ну, почему ты нам не рассказывала?
— Дорогая, я вышла замуж за твоего дедушку, Макса. Мы прожили в браке шестьдесят один год и вырастили двух девочек. Не всегда есть место для прошлого, когда ты занят планированием будущего.
— Тогда, почему сейчас?
— Мое будущее уже в прошлом, Эмма. Мои дни подходят к концу, и знаешь, о чем я больше всего переживаю последние несколько лет?
Я беру ее за руку, гадая, что она скажет.
— О чем, бабушка?
— Когда я попаду туда, ну, знаешь... на небеса, я беспокоюсь, что будет, если Чарли и твой дедушка окажутся у ворот и будут ждать меня. Твой дедушка мало что знал о Чарли, а Чарли, конечно, не знал о твоем дедушке. В любом случае, это просто глупое беспокойство, поскольку я думала, что увижу хотя бы одного из них раньше, когда потеряла сознание, но ни тот, ни другой не ждали меня там. — Пытаясь отогнать мысль, что она умирает, я с трудом воспринимаю остальные ее объяснения.
— Чарли умер? — спрашиваю я.
— Узнаешь, когда закончишь читать мой дневник, — говорит она, мягко закрывая глаза и устраиваясь на подушке с расслабленным видом. — Я не хочу портить тебе впечатление.
— Он был солдатом, бабушка. — Зачем понадобилось обращать на это ее внимание, ума не приложу, но хочу знать, что она скажет по этому поводу.
— Да... и...? — отвечает она.
— Ну, ты еврейка. Ты была в плену.
— Он тоже был заключенным, только по-другому.
— Я не понимаю. — Я прочитала объяснение Чарли по этому поводу, но, похоже, теперь бабушка согласна с его словами.
— Это потому, что ты никогда не испытывала желания отдать свою жизнь за того, кто готов отдать свою за тебя.
— Я просто... это как-то неправильно?
— Неправильно? — резко восклицает она. — Кто устанавливает правила в твоей жизни... ты или мир вокруг тебя?
— Пожалуй, теперь я понимаю. — Или, по крайней мере, пытаюсь.
— Знаешь, я семьдесят четыре года задавала себе вопросы, которые так легко слетают с языка, но после долгой жизни, полной хороших и плохих переживаний, решила, что никто не может указывать мне, что я должна чувствовать. Я совершила ошибку, Эмма, которая стоила мне моей великой истории любви. Я выбрала то, что вписывалось в мою жизнь, вместо того чтобы вступить на опасную, неизведанную территорию запретной любви. Разница больше, чем можно себе представить: один вариант пугает, а другой — прост. Пугающий выбор не для всех, но теперь я верю, что если ты достаточно смел, чтобы рискнуть, награда будет стоить каждой прожитой секунды, когда все получится.
В попытке найти слова для ответа я открываю и закрываю рот по меньшей мере три раза, но ничего не получается. Я обескуражена.
