Мужчина посветил на каждого из нас фонариком, не давая возможности разглядеть, как он сам выглядит и во что одет.

— Мы не хотим никаких неприятностей, сэр, — проговорила я.

— Если скажете правду, я готов предложить вам крышу для ночлега. Однако мы с женой предпочитаем держаться в тени, так что сначала вам придется ответить на мои вопросы.

Чарли посмотрел на меня и обнял за плечи.

— Моя жена и дочь не были в безопасности там, где мы жили, и мне пришлось уехать оттуда на некоторое время, пока все не уляжется.

— На угнанной машине? — фыркнул он.

— У меня не было другого способа вытащить нас оттуда.

— Откуда? — он продолжал настойчиво расспрашивать.

— Мы жили недалеко от Терезина.

— Неподалеку, правда? — уточнил мужчина.

Люси захныкала, и я приподняла ее и усадила на свое бедро.

— Ш-ш-ш, малышка. — Она прильнула головой к моей груди, вцепившись руками в платье.

— Девочка совсем маленькая, — заметил мужчина. — Сколько лет вашей дочери?

— Чуть больше года, — быстро ответила я, не давая Чарли возможности сказать что-то не то. Вряд ли Чарли помнит, когда она родилась, учитывая, что он уехал всего через несколько недель после этого.

— Она выглядит гораздо младше, — недоверчиво проговорил мужчина. Уже год Люси страдала от недоедания, но если бы я об этом сказала, он бы понял, что мы — узники лагеря.

— Она такая же маленькая, как ее мама, — заявил Чарли, целуя меня в щеку. Его ложь отозвалась в моей душе волной незаслуженного счастья. Слова о нас, как о семье — это то, о чем я перестала мечтать еще год назад, когда его отправили на фронт. Но в тот момент во мне вновь пробудились надежды, что моя мечта сбудется. Дитя, которое я могла бы назвать своим, мужчина, любящий меня, дом рядом с полем цветов, платья, приятные на ощупь и вкусная еда, тающая на языке. Все эти мысли затерялись в разрушенном мире, но я все еще не оставляла надежды.

— Идемте, — предложил мужчина. — Ребенок явно умирает от голода. — Я посмотрела на Чарли, и он помог мне с Люси. Мы не знали этого человека, но на данный момент он казался неопасным. — Дом чуть впереди. Я встречу вас там, если решите. Моя машина все еще на обочине.

— Конечно, мы найдем дорогу, — согласился Чарли. Поскольку мужчина оставил нас в лесу, где мы могли сбежать при желании, это давало еще один проблеск надежды на то, что незнакомцу можно доверять. Трудно было понять, кто на чьей стороне, кто во что верит, и кто кого ненавидит. За прошедший год я успела убедиться, что меня ненавидят почти все, кроме Чарли. От отчаяния другие евреи даже начали ополчаться друг на друга в лагере. Это была борьба за выживание сильнейших.

— Думаешь, так будет лучше? — спросила я Чарли, едва незнакомец оказался вне пределов слышимости.

— Либо это, либо пытаться пройти сегодня через границу.

— Как мы вообще собираемся пересечь границу? — спросила я, до этой минуты не задумываясь об этой части нашего пути. Не знаю, почему это не приходило мне в голову, но я больше беспокоилась о том, что мы оставили позади, чем о том, что ждет нас впереди.

— Либо мы найдем способ обойти пост на границе, либо пройдем через него.

Чарли потянулся рукой к карману, где лежал его пистолет, и я без слов поняла, о чем он думает. Угон машины достаточно плох, но лишение жизни — это нечто большее, чем я могла себе представить в тот момент. Я осознавала, что, возможно, выбора у меня нет, но от этого легче не становилось. Я не хотела быть похожей на одного из них, на людей, убивших маму, или на тех, кто виноват в смерти папы и Джейкоба.

— Амелия, я пытаюсь спасти нас. Клянусь тебе, я стараюсь изо всех сил.

— Чарли, тебе не нужно оправдываться. Ты уже не раз доказывал свои чувства. Я знаю, что твои намерения добры и чисты. — Он смотрел на меня с минуту, и я почти читала каждую мысль, проплывающую в его глазах. Мне хотелось, чтобы он поделился со мной каждой из них, но Чарли не отличался многословием. Я дорожила каждым его словом, но мне хотелось большего. Он потянул меня за руку, потянув ее от Люси, и сорвал нашивку «Йуде» с рукава моего пальто. Я даже не подумала об этом, так что он поступил мудро.

— Сними пальто, — потребовал Чарли. Озадаченная его строгим требованием, я сняла верхнюю одежду, и он быстро сорвал желтую звезду с моего платья. Как я могла забыть? Наша одежда, грязный вид и истощение наводили на мысль, что мы с Люси из Терезина, но эта звезда точно указывала на наше положение. Никто не должен знать правду.

Впереди, среди деревьев, светился газовый фонарь, который служил нам ориентиром, приветствуя нас в доме мужчины. Люси в это время уже проснулась и, вглядываясь в окружающую обстановку, лепетала, словно пытаясь с нами пообщаться.

— Я знаю, малышка. Все будет хорошо, милая девочка, — уверяла я ее.

Дом, к которому мы подошли, показался мне странным. На участке росли деревья, которые затеняли окна, и не было дорожки, ведущей к входной двери. Сруб, полностью увитый лианами, почти не выделялся на фоне леса. Казалось, что тот мужчина тоже прячется.

Как только мы ступили на цементный блок, ведущий к входной двери, зажглась газовая лампа, дверь открылась, и мы поспешили внутрь освещенного свечами дома.

Все внутренние стены выглядели так же, как и снаружи, но без лиан. Темные панели и одинаковые полы освещал небольшой огонь в металлической яме у дальней стены. Вокруг деревянного стола, похоже, ручной работы, стояли старые потрепанные стулья, а за ними — пустота.

После того как мужчина впустил нас, он без единого слова исчез в другой комнате, оставив нас троих стоять подобно статуям перед закрытой дверью. Между мужчиной и женщиной, которую я приняла за его жену, происходила какая-то перебранка, но было трудно разобрать, о чем они говорят. Мы подождали несколько минут, прежде чем они присоединились к нам в основном жилом помещении, и сразу же стало ясно, как они относятся к нашему присутствию.

При достаточном освещении я разглядела, что мужчина в возрасте — возможно, примерно, как папа, а женщина выглядела ровесницей моей мамы. На ней было старое, поношенное платье, а он облачен в серые брюки и белую полотняную рубашку.

— Ваша малышка, она голодна? — спросила женщина. У нее был сильный шведский акцент, и мне стало интересно, почему она приехала в Чехословакию, если родом из Швеции.

— Да, мадам, — ответила я. — Но мы не собирались просить еду.

— О, успокойтесь, — попросила она. — Луис уже объяснил мне вашу ситуацию.

Я испытывала сильное беспокойство, хотя все вроде бы шло хорошо, но невольно задавалась вопросом: что Луис ей объяснил? С ужасом думала, что это лишь вопрос времени, когда они узнают правду. Мы с Люси были очень грязными и отвратительно пахли.

— Идемте, — приглашающе кивнула она и, положив руку мне на спину, повела нас на свою маленькую кухню. На столе лежала свежая буханка хлеба, а на шкафу стояла корзина с фруктами. Мой рот наполнился слюной, я представила, каково это — снова попробовать что-то такое приятное и вкусное.

Меня все больше интересовала их история и то, почему они оказались посреди леса одни. Но я не собиралась лезть не в свое дело, мама всегда говорила, что невежливо задавать слишком много вопросов, когда тебя приглашают в чужой дом. К тому же, если я не хочу, чтобы они расспрашивали обо мне, мне следует оказать им такую же любезность.

— Я Свайя, — представилась она.

— Я Амелия, это Люси и... мой муж Чарли, — ответила я.

Она наклонилась вперед и улыбнулась Люси.

— Можно? — Свайя протянула руки, желая обнять малышку, которую я не хотела отпускать после освобождения из ада. Однако после минутного колебания я вспомнила, как невыносимо устали и ослабли мои руки, державшие ее так долго. Я передала Люси Свайе, наблюдая за тем, как восхищенное выражение сменяет ее измученные черты. Люси лепетала, когда Свайя щекотала ей животик. Она даже захихикала, и я впервые услышала от нее этот приятный звук. Как же я радовалась, что Люси никогда не вспомнит, в каком месте она родилась.

Держа на руках мою милую девочку, Свайя, словно услышав мои мысли, занялась буханкой хлеба и нарезала фрукты. В уголках моего рта собралась слюна, когда Свайя положила еду на тарелку. Она села на один из резных стульев, а я расположилась на другом, пока она кормила Люси маленькими кусочками фруктов и хлеба. Я откусывала побольше, но старалась оставить достаточно для Чарли.

Через несколько минут к нам присоединились мужчины, оба молчаливые и сдержанные, словно им было неловко общаться.

— Чарли, я оставила немного для тебя, — обратилась я к нему.

— Амелия, ешь, — строго сказал он. — Я хочу, чтобы вы с Люси поели.

— Глупости. Вам всем хватит, — отмахнулась Свайя. Она поддерживала Люси и нарезала еще еды, пока Чарли растирал мне спину. — Что у вас с рукой, молодой человек?

— Я был командирован в Прагу на год. Однажды оказался слишком близко к минному полю, когда один из наших людей по ошибке решил, что там чисто. Мне повезло. — Я еще не спрашивала Чарли, что случилось, потому что не могла смириться с мыслью о том, что произошло. Конечно, это эгоистично — пребывать в неведении, но мой разум слишком измучен и слаб, чтобы воспринимать больше, чем мне и так приходилось видеть в лагере. Я перестала жевать фрукты, когда его слова дошли до меня, и в голове промелькнули образы. Должно быть, он ужасно испугался.

— Боже. Я рада, что вы выжили, — тепло проговорила Свайя она. — Вы герой.