Бабушка крепко хватает меня за руки.

— Эмма Хилл, если ты найдешь для меня этого человека, я буду тебе вечно благодарна. Но если у тебя не получится, я умру, зная, как мне повезло с такой невероятно любящей внучкой.

— Я собираюсь найти его, жив он или мертв, — твердо говорю я ей.

— Эмма, — обращается бабушка. — Если ты случайно прочтешь последние несколько записей без меня... — Она отпускает мои руки и прижимает их к сердцу. — Постарайся не расстраиваться из-за секретов, которые я хранила в себе все эти годы. На то были веские причины, и все они продиктованы любовью и защитой.

— Секреты, бабушка?

Губы бабушки складываются в гримасу, которую я никогда раньше не видела на ее лице.

— Мне кажется, что вся моя жизнь строилась на лжи, и последнее, что я хотела бы сделать, — это внушить твоей маме, тете и конечно тебе, что ложь — единственный способ пробиться в жизни. Возможно, тогда это так и было, но честность делает нас свободными, Эмма. Может быть, если бы я честно рассказала все раньше, то избавилась бы от душевной боли, с которой могу умереть.

— Бабушка, ты можешь поговорить со мной, — успокаиваю я, забираясь к ней в кровать. Кладу голову ей на плечо и крепко ее обнимаю. — Пожалуйста, расскажи мне.

Она кладет руки мне на плечи и вздыхает.

— Я просто... это причинит боль тем людям, которых касается. — Мне и так больно, и я не могу предположить, что она скрывает.

Я молча лежу рядом с ней, пока мой мозг собирает воедино разрозненные части головоломки. Я не уверена, что смогла бы хранить секрет так долго. Большую часть своей жизни я как открытая книга, и мне тяжело держать в себе секреты, даже самые маленькие.

— Думаю, у нас мало времени, Эмма. Если тебе удастся найти для меня Чарли, я буду очень благодарна.

— Я не остановлюсь, пока не найду его, — обещаю ей.

— Иди, — говорит она, поворачивая голову, чтобы поцеловать меня в щеку. — Стань моим героем.

Целую ее в лоб и сползаю с кровати.

— Мама прислала сообщение, она уже едет с Энни. — Я не уверена, что часы посещения начались, но Джексон, конечно же, знает наверняка. — Я люблю тебя, бабушка.

— Ты всегда будешь моей любимой внучкой, Эмма. Спасибо.

Я возвращаюсь в комнату ожидания и подключаю ноутбук. Если мне придется просмотреть записи всех Чарли Крейнов в этом мире, я это сделаю.

Не успеваю я просмотреть вторую страницу «Чарли Крейнов», как входят мама и Энни, вынуждая меня приостановить поиски.

— Ты что, правда спала здесь всю ночь? — спрашивает мама.

— Да, — отвечаю я, не уточняя, в какой именно комнате ночевала.

— Как она? — вмешивается Энни.

— Кажется, с ней все в порядке, — отвечаю им. — Я оставила ее, потому что бабушка хотела немного отдохнуть перед вашим приходом.

— Мы можем к ней зайти? — говорит мама.

Я опускаю взгляд на телефон и вижу, что уже девять часов. Не знаю точно, когда наступают часы посещений, но предполагаю, что примерно в это время.

— Уверена, теперь можно.

— Каждый раз, когда я тебя вижу, ты с головой погружаешься в свой ноутбук. Над чем, черт возьми, ты так усердно работаешь? — интересуется мама.

— У меня много проектов, которые нужно закончить. Большую часть клиентов удалось перенести на следующую неделю, и это даст мне небольшую передышку, но все равно работа требует времени.

Учитывая все происходящее, моя первоочередная задача — найти Чарли. Конечно, гораздо проще узнать, что произошло в конце их истории, но бабушка, похоже, не собирается говорить об этом ни слова, сколько бы я ни просила. Интересно, что она так боится мне рассказать?

— Хорошо, мы будем у нее, если тебе что-нибудь понадобится, — успокаивает Энни. Они вдвоем выглядят так, будто весь мир лежит у них на плечах, и мне хочется снять с них часть стресса, но я боюсь сказать лишнее. Я чувствую вину за то, что и так храню от них секрет бабули. В конце концов, они ее дочери, и у них даже больше прав знать, чем у меня.

По непонятной причине возникает ощущение, что бабушка передает мне эстафету, и после ее смерти именно мне придется хранить и защищать ее тайну. Однако если удастся найти Чарли, я, возможно, избавлюсь от этого бремени, поскольку думаю, это даст бабушке силы рассказать всем нам правду. Чарли, по сути, вторая половина ее истории. Он нужен ей, чтобы она могла раскрыть все свои секреты и наконец-то стать свободной.

На пятой странице поиска мое внимание привлекает заголовок: «Чарли Крейн, бывший немецкий солдат с нерассказанной историей любви и войны, дает интервью телеканалу Эн-би-си в Нью-Йорке».

На лбу выступает холодная испарина, когда я нажимаю на ссылку. Пожалуйста, пусть это будет он. Сначала я просматриваю страницу в поисках даты и обнаруживаю, что интервью взято четыре года назад. Боже мой, это может быть бабушкин Чарли.

Я прокручиваю страницу вниз и обнаруживаю подзаголовок: «Семьдесят лет: Личные отголоски Второй мировой войны».

С фотографии на меня смотрит Чарли, и я жалею, что у бабушки нет его портрета, чтобы я могла найти сходство. На картинке у мужчины полностью седая голова, волосы идеально зачесаны на одну сторону. У него водянистые светло-голубые глаза, а лицо испещрено множеством мелких морщинок, каждая из которых, вероятно, рассказывает историю его жизни. Я увеличиваю изображение на экране, чтобы лучше его рассмотреть, и замечаю, что по обеим сторонам лица тянутся слабые шрамы. Помню, бабушка рассказывала, как выглядело лицо Чарли, когда он вернулся с войны. Шрамы смотрятся не так ужасно, как бабушка описывала, но семьдесят лет жизни, скорее всего, их смягчили.

Я задерживаю дыхание, нажимая на кнопку воспроизведения, но в это момент входит Джексон.

— Как дела? — я нажимаю на паузу. — Ты выглядишь так, будто увидела призрака. Ты в порядке? — он закрывает за собой дверь и садится рядом со мной. — Эмма?

— Мне кажется, я нашла Чарли.

Он бросает взгляд на экран.

— Чарли Крейн, это его полное имя?

— Да.

— «Семьдесят лет: Личные отголоски Второй мировой войны». Возможно, это он. Просто включи запись, — предлагает он.

Я снова нажимаю на кнопку, чувствуя, как замирает сердце, пока загружается лента.

Сегодня у нас в гостях Чарли Крейн, восьмидесятидевятилетний джентльмен, живущий на Статен-Айленде последние шестьдесят лет. Чарли — один из самых известных и обожаемых жителей своего района. Мы услышали несколько рассказов о нем от его соседей и друзей и обратились к Чарли с надеждой, что он сможет поделиться с нами своей историей и своим прошлым. Для нас большая честь получить его согласие. Чарли — ветеран Второй мировой войны, и у него за плечами история, которую большинство из нас не в силах постичь. Мы невероятно благодарны и смиренно представляем вам... Чарли Крейна.

Изображение увеличивается, показывая не только интервьюера, но и мужчину, сидящего в кресле напротив нее.

На лице мужчины нервная улыбка, как будто он не уверен в себе и нервничает из-за предстоящего интервью. Он одет в отутюженные серые брюки и накрахмаленную белую рубашку, заправленную под ремень. Мужчина в возрасте должен очень дорожить своим реноме, чтобы быть так аккуратно одетым, но это достойно восхищения.

— Чарли, большое спасибо за то, что вы сегодня здесь, — начинает интервьюер.

— Спасибо, что пригласили меня, — отвечает Чарли.

У этого мужчины две руки, так что мои плечи опускаются от разочарования. Чарли, как мне известно, лишился одной руки.

— Это не он, — расстроенно говорю я Джексону.