— Недопонимание? Ты себя видел? Вот гады! Это точно этот бугай Барбос!
— Пёс… — на автомате поправил я.
— Неважно! Что с долгом папы?
Я напряг извилины, чтобы раздобыть нужную информацию в голове реципиента. Интересно, я всегда так буду шарить по его мозгам, словно в библиотеке, или это пройдёт со временем. А может, удар по голове так всё тормозит? Оказывается, после нашего переезда, отец сменил несколько работ и в итоге всё-таки решился полгода назад взять в долг семьсот долларов для того, чтобы снять помещение и начать своё дело. Оно более-менее работало, помогал даже мой младший брат…. Ого, у меня есть ещё и десятилетний братишка!
Однако три месяца назад случился тот злополучный пожар. Ещё через месяц пришло время отдавать треть денег, а у нас их не было. Сто долларов, часть из которых мы совместно заработали семьёй — теперь забрали в качестве «штрафа». Получаю я пятнадцать зелёных, работая грузчиком. Кстати, физический труд с раннего возраста и генетика подарили мне неплохое тело. Но этого очень мало. Тем более, я мигрант, который не прожил и года в Америке, да ещё несовершеннолетний в придачу. И этим активно пользуются. Даже нянечка-американка, проживающая с хозяевами, или горничная — имеет в среднем восемнадцать-двадцать долларов и премиальные. В довесок они получают полные пансион-питание и комнату. Моя сестра — прачка получает примерно как и я, плюс-минус. Маме платят двадцатку и взяли продавцом в магазин — повезло, потому что она довольно неплохо знала язык. А я говорю с акцентом, пусть и не очень заметным. Что-что, а в языке Алексей преуспел — полгода в англоязычной среде сыграли положительную роль. Прибавим мои «знания», и, думаю, этот барьер мы преодолеем быстро. Не зря же именно меня университет послал в ту злополучную поездку.
И всё же. Восемьсот долларов за два месяца. Да врач-американец получает столько за год. Единственные места, где можно заработать такие деньги — лотерея, ставки или криминал. Причём первые два варианта отпадают. Ставить нечего. Сто долларов у меня забрали. А познания в спорте Америки этого времени у меня скудные — ограничиваются лишь самыми громкими событиями. И ближайшее из них нескоро. Хотя… Тут надо повспоминать и подумать. Коррупционные скандалы этого десятилетия я тоже в своих статьях когда-то затрагивал…
Засада. Но сестру надо успокоить.
— Всё нормально, — ободрил её я, — Сто у меня приняли, ждут остальное частями.
Да, я соврал. Можно сколь угодно мне ставить это в вину, но от знания всего этого дома никому легче не будет.
— Ну что ж, уже хорошо, — горько улыбнулась сестра, — Я приготовлю ужин, скоро мама должна вернуться.
И она ушла за занавеску, отгораживающую крохотную кухню, оставив меня держать компресс на голове и лихорадочно продумывать дальнейшие действия.
За дверью послышался топот. Она распахнулась, и внутрь влетел друг моего реципиента. Я сразу распознал его яркий образ в памяти Алекса. Тоже эмигрант из России. Мишка Рощупкин. Иностранцы его постоянно зовут Майклом. Тёмные глаза и волосы, чубатый на манер казака, хотя его семья не имела никакого к ним отношения.
— Привет! Так и знал, что застану тебя, — возбуждённо затараторил он, не видя моих предостерегающих жестов, — Восемьсот гринбэков до декабря! Это же бред! Я встретил Дэнни и Пита! Уроды. Сказали, что ждут и мой долг. А ещё, что нужно «пинать» тебя почаще, чтобы «работал получше» и выплатил свой.
Твою же за ногу! Ну как всё нормально шло…
— Ого, это они тебя так отделали? Сволочи! — сжал здоровенные кулаки мой коренастый друг. Среди нашей компании он всегда отличался физической силой и здоровьем.
На кухоньке раздался звук упавшего жестяного половника. Мишка дёрнулся от неожиданности и застыл, вытаращив на меня глаза. В них читалась мольба о прощении.
— Ой дура-а-ак, — простодушно пробормотал я. А что ещё оставалось.
Тоня вылетела из-за занавески, как снаряд из гаубицы:
— Что значит восемьсот долларов?
— Тоня, прошу тебя, успокойся!
— Ты мне солгал?
— А что бы изменилось?
— Что бы изменилось? — возмущённо выдала сестра, и тут я понял, почему совершил оплошность.
Это я, у которого мысли и сознание мужика за сорок — уже воспринимаю денежную проблему «семьи», где две женщины и маленький брат — как свою личную. Поправлюсь, единоличную! И этому способствует та часть сознания, которая осталась от Алексея. Сестра же видит перед собою худого, побитого парнишку, которому платят пятнашку и не берут на серьёзную работу. И, конечно, воспринимает эти деньги как общую нагрузку. Более того, судя по тому, что я почерпнул из памяти реципиента — Антонина, как и я, считает это больше своей задачей, заботясь о матери. Замечательная девушка.
— Простите, — только и выдохнул Мишка. От меня при этом не укрылось, как он скользнул взглядом по Тоне.
— Всё нормально. Тоня, я обещаю, я решу эту проблему, — проговорил я.
— Да, как же интересно⁈ — взвилась сестра и в отчаянии отбросила в сторону столовую тряпку. Резко развернулась и возвратилась на кухню. Оттуда послышались всхлипы и ожесточённый стук другого половника в кастрюле.
Я повернулся к Мишке:
— А что у тебя за долг?
— Ты что, забыл? Сорок долларов. В начале месяца брал, когда отец слёг с пневмонией. На доктора.
— Да-да, извини, я как-то, — показав на голову, я сделал вид, что не в состоянии сейчас думать о чём-то или вспоминать, — Скажи, тебе про меня сами ирландцы растрепали?
— Нет, то есть да, но я ещё раньше узнал.
— Откуда? — удивился я.
— Да от Гарри. Я как раз шёл с работы, а он сидел, как всегда, какую-то ерунду чинил у Майки.
Я поморщился и покопался в памяти. Затем осенило:
— Это бомж, что ли?
— Кто? — не понял меня Мишка.
А, в этом времени ещё нет таких казённых сокращений, как «без определённого места жительства».
— Ну, бродяга.
— Да, он. Сидел, подрабатывал там. Я с ним поболтал немного. Вообще, чудной мужик. Я его поддатым вижу максимум раз в неделю, в отличие от остальных этих твоих «бомжей», — Мишка выделил новое для себя слово, — Короче, он за тебя волновался.
