— Костюм — нечто! Дашь поносить?
— Ты в него плечами не влезешь! — ответил я Рощупкину и добавил, — Поехали!
И мы тронулись к южной части Куинса.
— Гарри уже там?
— Да. С самого утра…
Нью-Йорк замелькал по сторонам своими старыми домами. В этих районах даже высотки больше трёх-четырёх этажей уже выглядели совсем по-другому, нежели в Бронксе или даже Ист-Сайде, и если в Ист-Сайде кирпичные высотные здания смотрелись ещё неплохо, то толпы и откровенный базар на улицах портили все дело.
Здесь же в Куинсе и соседних районах вели свою жизнь благообразные американцы, которых уже начинают называть «васпами», от аббревиатуры «белые англо-саксонские протестанты». Иногда вместо «белого» подставляют «wealthy» — богатый, что в реалиях США начала XX века мало что меняет, на самом деле…
Тут действительно царили чопорные уклады местной псевдоэлиты, которая хотела отличаться во всём от своих же соотечественников. В том, как они одеваются по моде, какие сигары курят, какой и как кофе пьют. А на деле же, просто получают больше денег.
Мишка повернул с главной улицы, и впереди показалась парковка для авто. Сверкали хромом «Джорданы», остроносые более простые Фиаты, новенькие и «тюнингованные» Форды. Ателье по доработке внешнего вида авто открывались с каждым днём, как грибы после дождя.
Повсюду в траве лужаек, на асфальте перед главным входом на ипподром, к которому мы приближались, ветер перегонял шелестящие высохшие серые бумажки — «подставки» от мороженого. Крайне неудобные и непрактичные.
Вдоль аллеи, ведущей в двухэтажный арку-проход на трибуны, стояли лоточники с кучей разнообразной еды. Рабочие и клерки, одетые попроще, толклись около них, выбирая угощение. Те, кто побогаче, проходил мимо, направляясь к паре небольших застеклённых кафе, где сновали официанты в белых передниках, разливая вина и шампанское. А кому и чего покрепче.
Мишка вышел из авто, чинно обошёл его и открыл мне дверь, старательно доигрывая свою роль. Я ступил на пыльную дорогу и зашагал туда, где принимали ставки.
Три больших павильона символизировали саму Америку. Я даже ухмыльнулся, подходя к одному из них. Большие, малые и средние ставки. В фильмах я постоянно видел кадры, где бешеная толпа ломилась к букмекеру, потрясая мятыми листочками и громко завывая на всю ивановскую, лопаясь от возмущения. Здесь похожая картина была заметна только в одном, самом большом павильоне. Около второго была небольшая очередь. А вот третий был полностью закрыт и представлял собою кирпичную пристройку к самому ипподрому. И только около него стоял швейцар.
Как только я вошел внутрь, ко мне тут же подскочил бой, предлагая взять мою шляпу и пальто, и зазывая пройти в бар или курительную комнату, «отведав превосходного виски».
Несколько респектабельного вида субъектов смерили меня спокойными взглядами и продолжили свой разговор. Костюмы у них были если не побогаче, то такие же по цене, как и мой.
Я отказался от услуг боя, и прошел в соседний зал, где принимали ставки. Мне предложили сесть к одному из резных деревянных столов, и вежливый букмекер в очках произнес дежурную фразу:
— Добрый день, сэр! Мы рады видеть Вас у нас в гостях! Желаете сделать ставку? Сегодня участвуют трёхлетки.
Вот так. Никакого хамства, как в той конторе в моём боро. Однако, если бы я был в другой одежде, швейцар даже не запустил бы меня внутрь этого домика.
— Да. Всё на победу Гарцующей, пожалуйста. Пересчитайте, — я назвал ту лошадь, которую накануне мне указал Соломон, следуя нашей договоренности «сдать» мне ближайшие скачки.
Он аккуратно принял сумку из моих рук и отдал помощнику, который молчаливо стоял у стены. Тот метнулся пулей в соседнюю комнату и вышел через минуту.
— Три тысячи долларов.
Всё-таки решил я перестраховаться и не ставить по наводке Соломона все деньги. М-да, слишком подозрителен я становлюсь.
Мне показалось, что клерк в очках посмотрел на меня удивлённо. Мол, такие деньги и на эту лошадь. Но сказал лишь следующее:
— Всё верно, сэр?
— Абсолютно, — подтвердил я.
— В таком случае Ваши имя и фамилия? — произнёс клерк, пока его помощник возвращал мне сумку.
— Фин! Фин МакЛаски.
— Прошу Ваш документ, мистер. Не желаете ли оформить всё чеком?
— Нет. Предпочитаю наличные.
Документы убитого нами налётчика отправились в руки букмекера. Кстати, и машина была взята напрокат тоже на имя этого отправившегося в мир иной ирландца.
Букмекер заполнил необходимые графы в анкете-заявке, и я расписался в обоих копиях. Затем он выложил на красное сукно, которым был покрыт стол, маленький украшенный узорами голубой лист.
— Ваш номер — семьсот тридцать один. Желаем Вам получить как можно больше удовольствия от сегодняшних скачек, сэр!
— Благодарю Вас!
И вскоре я уже проходил под большой аркой-входом. На ней вздымались к небу гигантские зелёные буквы. «Акведук».
Да, это был один из самых старейших ипподромов Нью-Йорка. Как только я очутился на трибуне, то со всех сторон меня обнял гомон множества голосов. Самая разношёрстная публика — от оборванцев в серых замызганных робах до дам, одетых старомодно в британском стиле в дорогих платьях с вуалями и шляпках наискосок. Элита Нью-Йорка на скачках всегда копирует моду Британии что сейчас, что будет делать это через сто лет.
Меня «подхватили» от входа и проводили на трибуну посвободнее и ближе к центру ипподрома, предоставив возможность самому выбирать себе место дальше. Видимо, здесь приглядывают за удобством тех, кто вышел из третьего павильона.
Справа от меня тут же нарисовался красный от натуги толстяк, который пытался перекричать толпу и общаться поверх голов со своим товарищем. Его молоденькая жена прятала лицо от стыда за веером, который по такой погоде был абсолютно не нужен.
Пришлось поднял воротник, защищая лицо от ветра и ненужных зевак. С неба начал накрапывать мелкий дождик. В ожидании я с замиранием сердца смотрел на поле, где ходили работники ипподрома, проверяя всё перед скачками. Через полчаса решится вопрос о том — сколько зданий я арендую в Нью-Йорке, какую партию виски повезу в следующий раз, и сколько людей смогу нанять?
Ибо Гарцующая — не фаворит…
Вот такой вот Citroën Type A в кузове Torpedo 1919 года выпуска взяли напрокат наши герои.