А здесь вроде как совершенно посторонний врач. Который не знает никаких подробностей о моей беременности и о том, что ребёнок в моём животе на самом деле мне не принадлежит. И от этого как-то… легче что ли…

Хотя, с “легче” я, пожалуй, погорячилась. Как минимум потому, что Туркина, приняв меня у себя в кабинете, сразу предлагает начать с осмотра в гинекологическом кресле.

– А разве вы не должны вначале меня опросить, померить давление, ну и что там ещё? – поправляю воротник рабочей униформы.

– Не переживай, опрошу, померяю. Ничего не упущу в общем. Это всё можно сделать и в кресле. Тем более, ты, как я понимаю, на смене сейчас?

– Ну… да.

– Ну вот и не будем терять время. Заскакивай, – надев перчатки, кивает на кресло.

Легко сказать заскакивай. Может для кого-то поход к гинекологу – это всё равно что к офтальмологу на осмотр сходить, но лично для меня это сродни пытки на электрическом стуле. Только терзать будут не голову, а другую часть тела. И не факт, что это лучше. Единственное, что сейчас несомненно радует – это то, что Воскресенский в этот раз не пошёл со мной. УЗИ ещё куда не шло, но сидеть с раздвинутыми ногами на кресле, зная, что он всего лишь в паре метров от меня, пусть даже нас и разделяет ширма, это выше моих сил.

Так что я осознанно не стала напоминать ему о том, что у меня сегодня приём у врача. Поняла, что он забыл. И может я не права, но совесть меня не мучает.

– Так, ну у нас тут всё в пределах нормы, – резюмирует Туркина, спустя несколько минут осмотра, которые лично мне кажутся вечностью. – Можешь одеваться. Анализы я у тебя взяла. К следующему приёму будут готовы. Половой жизнью живёшь?

– Эм… что?! – перевожу растерянный взгляд на гинеколога, чуть не споткнувшись о резинку собственных штанов.

– Половой жизнью, спрашиваю, живёшь? – повторяет ещё раз, практически по слогам. Но лучше бы она этого не делала, потому что моё помидорного цвета лицо отвечает само за себя.

– Нет, я… не живу. А что, есть противопоказания? С малышом какие-то проблемы?

– Нет, всё в полном порядке. Во всяком случае, судя по первичному осмотру. Так что приставать к мужу можно, я бы сказала, даже нужно, – улыбается, делая какие-то пометки в медицинской карте. – У беременных вообще либидо часто бывает повышено. Гормональная перестройка идёт полным ходом. Плюс кровь к тазу приливает. В общем, изменений в организме не пугаться и если чего-то очень хочется, то ни в чём себе не отказывать. В пределах разумного, конечно.

Сказать, что у меня в буквальном смысле слова горит лицо – это ничего не сказать. И как назло, в голову против воли лезет этот дурацкий утренний сон, от которого я и так весь день не могла отделаться. Даже в дневник его записала. Хотя, вот этого наверно не стоило бы делать…

– Ну что ты такая потерянная? Беспокоит что-то?

– Нет, я просто спросить хотела… Я сегодня съела коробку конфет… шоколадных… всю. Ребёнку от этого ничего плохого не будет?

– Ну, хомячить за двоих, конечно не обязательно, – усмехнувшись, кидает на меня взгляд исподлобья. – Хотя, тебе пару килограмм набрать может и не помешает. Вообще, изменения вкусовых предпочтений – это нормально. Кому-то сладкого хочется, кому-то солёного. Может у тебя девчонка родиться, вот и тянет на конфеты.

– А что, это действительно взаимосвязано?

– Да нет, конечно. Чушь полная. Но человек так устроен, что ему всегда нужно во что-то верить. Вот и ты голову ерундой не забивай, а просто верь в то, что всё у тебя будет хорошо. Самовнушение великая вещь. Всё понятно?

– Кажется, да. А вы УЗИ делать сегодня не будете?

– Нет. Следующее УЗИ по плану в семь недель. Сердце послушаем, а потом только в конце первого триместра. Это твоя карта беременной. На все последующие приёмы ко мне с ней приходишь. Жду тебя через две недели.

– Поняла… До свидания.

Ухожу из кабинета врача с каким-то сожалением. Вроде бы всё хорошо, и беспокоиться не о чем, а внутри всё равно какой-то осадок неприятный бултыхается. Наверно, потому что я рассчитывала, что сегодня мне опять сделают УЗИ. Глупо будет скрывать, во всяком случае, от самой себя, что я хотела посмотреть на малыша. Хотя бы через датчик.

На ходу достаю из сумки снимок, который Комарова делала сразу после ЭКО и провожу указательным пальцем по маленькой точке, а перед глазами так и стоит пышнощёкое лицо маленькой улыбающейся девчонки с зелёными глазами, как у Игоря.

Дура. Просто дура. Была бы умнее, не стала бы выпрашивать снимок УЗИ у Воскресенского и таскать его в сумке. И вообще как можно меньше думала о ребёнке, к которому по сути не имею абсолютно никакого отношения…

Убираю фотографию обратно в сумку и на лифте поднимаюсь на этаж. Настроение после приёма у врача отвратительнее некуда. Единственное, чего сейчас хочется – это забраться в кровать и сожрать ещё одну коробку конфет.

Именно это я и сделаю, когда приеду домой. Благо до конца рабочего дня осталось буквально пятнадцать минут. Сейчас сдам дела другой смене, спущусь в магазин и куплю себе самую большую коробку конфет, и как только окажусь в своей комнате, бессовестно их схомячу. И дверь запру, хоть Воскресенскому это и не нравится.

Кто бы знал, что буквально спустя несколько секунд всем моим планам суждено будет полететь к чёртовой матери…

Выйдя из лифта, сворачиваю к сестринскому посту и застываю на месте как вкопанная, поймав на себе взгляд Анны Викторовны. И взгляд этот, надо сказать, ничего хорошего мне не предвещает… Да и в принципе никому, судя по тому, что она выстроила всех медсестёр на пятиминутку, которую я, очевидно, пропустила в виду того, что меня не было на отделении.

– Явилась? А что так рано, Вершинина? Могла бы вообще не утруждать себя возвращением. Зачем тебе какая-то работа?! Ты же у нас птица вольная. Хочешь – на работу опаздываешь, хочешь – шляешься, где тебе вздумается. Чего бы не пошляться, в рабочие-то часы?! – последнюю фразу она рявкает так, что стоящая рядом с ней Леся подпрыгивает от неожиданности.

Не сказать, что я отношусь к пугливым людям. Но, клянусь, эту женщину боюсь, как огня. Вот и сейчас чувствую, что сердце у меня уже готово протаранить собственные рёбра.

– Анна Викторовна, я вам сейчас объясню. На самом деле я всего лишь…

– Ты для начала на пятиминутку ко всем встань! Или тебе приглашение отдельное нужно?! Я конечно понимаю, что ты у нас особа привилегированная. Но блат не всё решает, моя дорогая! На этом отделении твоей судьбой я распоряжаюсь! Это понятно?!

Поджав губы, молча подхожу к посту и встаю рядом с Лесей. Только молчи, Алиса. Просто молчи…

– Я же говорила, что она тебя не любит, потому что думает, что тебя сюда кто-то из начальства пристроил, – слышу рядом Лесин шёпот. – Прости, я честно пыталась тебя прикрыть. Но она так внезапно в сестринскую зашла, я тупо сообразить не успела.

– Ничего страшного. Я сама виновата.

– Мало того, что вы шляетесь неизвестно где, во время смены, – закрываю рот, когда по отделению снова прокатывается голос Анны Викторовны. – Так у вас ещё и на посту чёрт ногу сломит! Если сегодня не было новых поступлений, это на значит, что можно ничего не делать! Листы назначения валяются как попало! Дезинфицирующие растворы закончились, а их никто и не думает менять! Градусников не хватает, как минимум двух штук.

– Они в восьмой палате, там пациентам надо мерить температуру в динамике. Вы сами разрешили им оставить градусники у себя. А дезинфекторы мы заказали ещё в прошлое дежурство. Не наша вина, что их ещё не доставили.

– Я сама знаю, что я разрешила, а что нет, Соловьёва. У тебя запись на посту должна быть о том, где находится мед оборудование, – тычет пальцем в тетрадь. – А теперь параллельная смена должна разгребать за вас ваши косяки и делать вашу работу. В общем, сейчас сдали дела новой смене, собрали вещи и чтобы через пять минут духу вашего здесь не было. Вся смена оштрафована. А ты, моя дорогая, – переводит на меня взгляд. – Остаёшься сегодня на ночное дежурство.

– В смысле?

– В коромысле! Берёшь листы назначения и идёшь ставить калоприёмник в пятой палате. Или ты у нас так наотдыхалась, что забыла, что больница и по ночам работает?

– Я не забыла. Я просто не могу сегодня остаться. У меня… дела.

– Ах да. Ты же у нас колбаса деловая, Вершинина. Как я могла забыть? То по отпускам разъезжаешь, то со смены уходишь, когда тебе заблагорассудится. Ну так ты напиши заявление об увольнении, чтоб работа делам не мешала.

– Да оставьте вы её в покое. У человека брат болеет. Ей в магазин надо было ортопедический, – подаёт голос Леся.

– Да ладно? Что-то я не вижу при тебе покупок, Вершинина, – показательно разглядывает меня Анна Викторовна, а мне от стыда под землю провалиться хочется. – В общем, я всё сказала. Либо остаёшься на ночное дежурство, либо идёшь в отдел кадров и забираешь трудовую. И да, никакого “по собственному желанию”. Уволю я тебя по статье, дорогуша!

– Никто никого не уволит.

Что я там говорила? От стыда под землю готова провалиться?

Смотрю на шагающего в нашу сторону Воскресенского и мечтаю только о том, чтобы превратиться в невидимку. Прямо сейчас. Срочно!

И даже от того факта, что Анна Викторовна в его присутствии тутже захлопнула рот вот вообще ни капли легче не становится.

– Игорь Сергеевич, а вы тут какими судьбами? У нас на отделении никаких эксцессов, ни с больными, ни с персоналом. Всё тихо.