– Он сказал, что задаст мне вопрос, на который я должна ответить.
– Задал?
– Нет… не успел…
– Бл*ть, я же сказал тебе, чтобы ты сидела в больнице и не выходила без меня на улицу! Почему ты никогда не слушаешь то, что я тебе говорю?! – вздрагиваю от неожиданности, когда Воскресенский вдруг со всего размаху бьёт кулаком по рулю.
– Я не собиралась выходить. Точнее думала, что буду ждать тебя на крыльце возле входа… Мне показалось, что я увидела твою машину. Сделала несколько шагов, поняла, что обозналась и… Я не думала, что такое может произойти на территории клиники. Это вообще какой-то… маразм! Там же повсюду камеры, охрана, – шепчу тихо, бросая осторожный взгляд на Игоря, и только сейчас понимаю, как это звучит со стороны. Точнее я на сто процентов уверена, как это звучит для Игоря. Что это он виноват в случившемся, потому что системой безопасности больницы занимается он.
Хочу сказать ему, что я так не считаю, но не решаюсь больше затрагивать эту тему.
– Куда мы едем? – спрашиваю, поняв, что не вижу за окном знакомого маршрута.
– Ко мне домой, – снова безапелляционный тон, с которым я даже не собираюсь спорить. Тем более, что в данной ситуации мне действительно не хочется возвращаться в свою квартиру.
Удивительно. Ещё полчаса назад я прокручивала у себя в голове предстоящий разговор с Игорем и то, как объясню ему, что не стану к нему переезжать, а сейчас радуюсь тому, что мне не придётся возвращаться к себе.
Даже думать не могу о том, что останусь там одна… Во всяком случае, не сегодня.
Оставшуюся дорогу мы проводим в тотальной тишине. Воскресенский не говорит больше ни слова и смотрит исключительно на дорогу. Хотя, я даже рада этому. Меньше всего на свете мне сейчас хочется снова отвечать на какие-то вопросы. Я вообще хочу как можно быстрее забыть об этом ужасе.
Минут через сорок мы подъезжаем к высоким кованным воротам и въезжаем на территорию загородного участка. Не то, чтобы я была сильно удивлена габаритам дома, но мне почему-то казалось, что Игорь живёт в квартире. Зачем ему одному такая большая территория?
Хотя, совсем скоро он ведь будет уже не один… Как только мысли возвращаются к ребёнку, которого сегодня могло не стать, только-только отступившая паника снова ударяет по нервным окончаниям и отзывается острым приступом тахикардии.
Благо окончательно окунуться в панические мысли мне не даёт Воскресенкий, который всё также сам отстёгивает мой ремень безопасности, после чего выходит из машины и открывает мою дверь.
– Давай руку, – говорит на удивление спокойным тоном, хоть я и вижу, что держится он с трудом. И я его понимаю. Он ведь мог сегодня потерять ребёнка. Понимаю и поэтому не спорю. Молча даю Игорю руку, вылезаю из машины и иду вслед за ним к дому.
Даже не смотрю по сторонам, когда мы заходим внутрь. Вообще единственное, чего я сейчас хочу – это принять душ, как можно быстрее залезть под одеяло и просто забыть этот день. Благо Воскресенский больше не пытается мучать меня расспросами, проводит в комнату на втором этаже и ставит сумку на кровать.
– Спать будешь здесь. Ванная комната тут же за дверью. В ящике под раковиной есть новая зубная щётка. Что ты будешь есть? Я закажу доставку из ресторана.
– Ничего. Я не голодная. Хочу просто помыться и лечь спать… А где твоя спальня? – спрашиваю и почему-то тут же краснею, особенно когда ловлю на себе долгий задумчивый взгляд Воскресенского. Как бы я хотела залезть к нему в голову и узнать о чём он думает, когда так на меня смотрит…
– Моя спальня прямо напротив. Но сегодня я в ней ночевать не буду.
– В смысле?
– В смысле мне нужно вернуться в клинику, просмотреть камеры и найти этого ублюдка по горячим следам.
– Игорь, не надо. Это был просто какой-то наркоман, который хотел обокрасть меня или надеялся, что если я медсестра, то значит у меня могут быть медикаменты. Кто ещё мог ошиваться у клиники в такое время?!
– Вот это я и собираюсь выяснить, – отрезает, вытаскивая из кармана мобильный телефон. – Через полчаса сюда подъедет охрана. Они будут дежурить здесь до моего возвращения, так что ложись спать и ни о чём не беспокойся.
И всё. Ответить что либо я не успеваю, потому что не попрощавшись Воскресенский просто выходит из моей комнаты. Правда возвращается обратно буквально через минуту, держа в руке какую-то сложенную хлопковую одежду.
– Надень пока это. Завтра привезу твои вещи.
Дожидаюсь когда за окном раздаётся звук отъезжающей машины и перевожу взгляд на хлопок у себя в руках, который при более близком рассмотрении оказывается футболкой Воскресенского.
Глава 21
Глава 21
Игорь
– Ты уверен, что это не мог быть просто какой-нибудь гопник? Уличный грабитель? Нарик?
Устало выдохнув, перевожу взгляд на вышагивающего по моему кабинету Андрея.
– Ты можешь так не мельтешить? Носишься из угла в угол как электровеник, у меня уже перед глазами рябит.
– А ты проверь зрение. В твоём возрасте оно может начать подводить.
– Я на три года тебя старше. Вместе будем к окулисту записываться? Хотя тебе пожалуй в другую очередь. К невропотологу. Или кто там нервы лечит? – включаю компьютер, проверяю камеры видеонаблюдения на своём участке и в сотый раз за последний час жалею о том, что ещё и в доме систему слежения не установил.
Свинья лицемерная. Упрекаю Андрея в том, что он нервничает, а сам чуть сердечный приступ не словил в тот момент, когда увидел Алису в руках этого ушлёпка.
Даже не помню, когда в последний раз мне было так страшно за другого человека. Хотя нет, помню конечно. Два года назад, когда умерла Оля. Только я наивно полагал, что с её смертью эмоции у меня атрофировались, и я в принципе чувствовать ничего уже не способен.
Способен. И не только страх, как оказалось. Пора наверно признать, что решение выбрать эту девчонку на роль суррогатной матери было самым дерьмовым из всех мной принятых. И плевать, что в итоге всё получилось. Факт в том, что я понятия не имею, как быть с ней дальше, потому что эмоционально абстрагироваться не получается как бы ни старался.
Не смог сегодня с утра до неё дозвониться, и чуть, бл*ть, не поседел раньше времени, пока накидывал варианты того, что с ней могло случиться. Желание дать ей по заднице, за то, что вышла на работу и ничего мне не сказала, до сих пор жжёт руки. А ведь это только начало. Впереди ещё девять месяцев, за которые от моей психики похоже вообще ничего не останется.
И самое главное, что всю эту кашу заварил я сам. Хотел, чтобы ребёнка выносила молодая суррогатка – получи и распишись, Воскресенский. Только даже в самой дикой фантазии я не мог представить, что меня от одного вида этой суррогатной матери будет так колошматить.
Спрашивается, нахрен я вообще так часто о ней думаю? Хороший вопрос. Жаль ответа на него у меня нет.
