сказал кто-то из разбойников. – Но среди нас ведь нет больных.
Тут Сунь У-кун вынул из уха свою иглу и, взмахнув ею несколько
раз против ветра, превратил ее в огромный железный посох, толщиной
с чашку.
– Ни с места! – крикнул Сунь У-кун. – Сейчас увидите, как я буду
расправляться с вами!
Разбойники в страхе бросились кто куда, но Сунь У-кун мигом
догнал их и перебил всех по одному. Затем он стащил с них одежду, забрал их пожитки и, подойдя к Сюань-цзану, сказал:
– А теперь, учитель, мы можем следовать дальше. Я перебил их
всех до единого.
– Должен сказать тебе, что ты чересчур жесток, – упрекнул его
Сюань-цзан. – Этих разбойников надо было передать властям. А тебе
следовало отогнать их, вот и все. Зачем же ты убил их? Это говорит о
твоей жестокости, а монах не может быть жестоким. Человек, отрекшийся от мира, подметая пол, старается не погубить муравья, а
из любви к бабочкам на фонарь надевает шелковый абажур. Как же
мог ты без разбору убивать их? И если здесь, в горах, где так мало
людей, ты ведешь себя подобным образом, что же будет в городе? Если
ты будешь раздражаться по всякому поводу и убивать, в какое
положение поставишь меня?
– Но если бы я не убил их, они убили бы вас, – оправдывался
Сунь У-кун.
– Нам, монахам, лучше умереть, нежели совершить злодеяние, –
отвечал Сюань-цзан. – Если бы они убили меня, погиб бы один
человек, а ты убил сразу шестерых. Чем же можно оправдать твой
проступок? Представь себе, что это дело разбирали бы в суде и судьей
оказался бы твой отец, ведь и он не смог бы тебя оправдать.
– Известно ли вам, учитель, – сказал тогда Сунь У-кун, – что
пятьсот лет назад, когда я царствовал на Горе цветов и плодов, я
перебил невесть сколько народу. И если бы я придерживался таких же
взглядов, как вы, я никогда не стал бы Великим Мудрецом, равным
небу.
– Вот за все твои преступления и сумасбродные действия, за то, что ты обманывал небо и бесчинствовал на земле и никто тобой не
управлял, ты и должен был нести наказание в течение пятисот лет, –
отвечал на это Сюань-цзан. – И если впредь будешь совершать
злодеяния и губить людей, ты не сможешь идти в Индию, не сможешь
быть монахом. Ведь это отвратительно.
А надо вам сказать, что Сунь У-кун не выносил, когда его ругали.
Вот и на этот раз он не сдержал своего возмущения.
– Хорошо! Раз вы позволяете себе так говорить и считаете, что я
недостоин быть монахом, я не пойду в Индию и покину вас. Не желаю
