Она не могла не улыбнуться этому сравнению. Она остановилась опять, положила ему руки на плечи и с дивным выражением горя и любви посмотрела в его злые глаза.
«Боже! Какая она красавица стала!.. Какое трогательное, чудное трагическое личико!» — подумал он, смягчаясь невольно.
Она заговорила печально:
— Когда-то я хотела тебя любить таким, каким создала тебя моя фантазия. Но жизнь меня жестоко била… Я научилась любить тебя таким, каков ты есть… Страдала и прощала. Из души тебя вырвать не могла… Смирилась… И люблю, несмотря ни на что… Потому что разлюбить тебя — значит умереть (ее голос задрожал)… Я тебе — Катю простила… И из-за любви к тебе привязалась к ней… И ни одной черной мысли ни на одно мгновение у меня не было к Кате, как только увидала ее… И твою любовь к ней я на недосягаемый пьедестал поставила. Но помни, Андрюша, помни: третьей я не прощу… Катя и я… Третьей не должно быть между нами! И когда я почувствую, что она все-таки явилась, эта третья… я умру…
Он глядел в эти глубокие, трагические глаза, расширенные ужасом Неизбежного, которое она предчувствовала, казалось, в это роковое мгновение… И ему было сладко и жутко. Он точно летал во сне.
Он бессознательно снял обе её руки с своих плеч, сперва одну, потом другую… И нежно, долго целовал их, как бы обещая что-то, как бы скрепляя поцелуем этот торжественный договор.
Казалось, и она так поняла. Зонтик её упал в траву. Тихая улыбка раскрыла её уста и озарила все лицо. Она смежила ресницы и стояла недвижно, закинув голову и всеми нервами вбирая в себя прикосновение к её коже его горячих, мягких губ.
Чье-то белое платье замелькало между кустами вдали.
— Катя, — быстро сказал Тобольцев.
Она вздрогнула.
— Прощай, чудное мгновение!.. Ты не вернешься…
Лиза подняла зонтик и поспешно двинулась навстречу.
— Андрей, Лиза… Вы, что ли? — кричала издали Катерина Федоровна. — Куда вы пропали? Ужинать ждём целый час…
III
Жизнь молодых на даче потекла мирно с виду. Через месяц отношения к окружающим вылились в определенные формы. Анна Порфирьевна de facto оставалась хозяйкой в доме. Всеми верховодила Катерина Федоровна. И добилась она этого так незаметно, что ни в ком не вызвала возмущения или обиды. Даже строптивая Федосеюшка через какой-нибудь месяц опускала ресницы перед строгими глазами «молодой».
Катерина Федоровна ни разу не сделала выговора прислуге. Она даже голоса ни разу не возвысила. Но распущенная прислуга почувствовала над собой железную руку и соколиные очи настоящей хозяйки.
— Как вы странно живете! — заметила Катерина Федоровна раз как-то за чаем, который подали не в урочный час, потому что Фимочке вздумалось идти за грибами.
— А что? — Анна Порфирьевна покраснела и вся насторожилась.
— Ну, какой же это чай за час до обеда? Только порча аппетита…
— Да ведь я же за грибами ходила! Небось пить захотелось!
— А ты ходи вовремя! Напейся, да и ступай до обеда… то бишь, до ужина. Никак не привыкну к вашим порядкам! — как бы вскользь кинула она.
Фимочка заморгала.
— А тебе угольев жаль, что ли, на самовары?
— Ничего не жаль… А непорядок это…
— Ну, на то и дача, чтоб целый день чай пить!
— Вот это и плохо!.. Катар желудка наживаете беспорядочной едой. Мух разводите, потому что целый день стол стоит неприбранный… Да и прислуге отдохнуть не даете…
— Скажите пожалуйста! Прислугу жалеет! — задорно подхватила Фимочка.
— И очень просто. Они тоже люди… Сделай одолжение! Я с прислуги спрошу больше, чем ты, но спрошу должное. И мне ни одна горничная не посмеет грубо ответить. Но трепать её зря тоже не буду…
Фимочка раскраснелась и стала обмахиваться платком.
— Гувернантка какая явилась! Ха!.. Ха!..
Досада ясно была написана на её курносом лице.
— Да, наконец, я о себе забочусь. Вы блюдца вареньем перепачкаете… А кто посуду за вами моет? Всё я… Или ты этого не замечала?
— А вольно ж тебе за экономку быть!! Своя воля…
— Кто же, по-твоему, у вас чай разливать должен и посуду мыть?
— А кому придется… Нетрудно, кажется?.. Это не воз возить…
— Однако ты за две недели до полотенца не притронулась… Стало быть, трудно!
— Ах отстань ты от меня (Фимочка вдруг расхохоталась)! Чисто классная дама! Сейчас видно, немецкая косточка…
— А вы, славяне, ленивые да распущенные, — отгрызнулась «молодая», добродушным смехом подслащая пилюлю. — И разве это дело, что прислуга чай разливает и наши семейные разговоры слышит?
— Так, так, верно, — подхватила свекровь, очень довольная этим нагоняем. — Мне доктор волноваться не велит… Я и бросила вмешиваться. А только разгильдяйство ваше и мне всегда постылым казалось…
— Нас целых три у вас… Могли бы с вас заботу снять… На днях слышу, к вам кухарка идет насчет обеда… Неужто и провизию сами выдаете?
— Федосьюшка помогает… У неё ключи, — устало ответила свекровь.
