— Ну-ка, послушаем…
«Тук-тук, тук-тук…» Ритм ровный. Хинидин подействовал.
— Кажется, ваши дела идут на лад, Кевин, — осторожно объявил Фингал.
— Спасибо вам, доктор…
— Я не доктор, пока я только студент. И потом, это моя работа…
— Ерунда, док. Я никогда не забуду, что вы для меня сделали. Как вам эта крошка в сестринской униформе? Девочка что надо. Вдвоем вы неплохо проведете время.
Фингал густо покраснел.
— Непременно, Кевин. Так и будет.
Поднимаясь, чтобы уйти, Фингал О’Рейли мысленно дал себе клятву. Впредь во время практики называть своих пациентов по именам, а не инициалами.
О'Рейли перевернулся на бок, пружины койки скрипнули. Он сел, радуясь, что он не врач, живущий при больнице, вынужденный на протяжении года называть домом клетушку в «казарме».
Ему никогда не забыть тот день, когда он перестал звать своего первого пациента «мистером К. Д.» и начал мысленно обращаться к нему и всем прочим подопечным по именам. Разве можно воспринимать Донала Доннелли, как Д. Д.? О’Рейли вновь ощутил укол беспокойства. Скоро ли Донал придет в себя?
Решение относиться к пациентам как к людям, а не живым примерам, иллюстрирующим то или иное заболевание из учебника, стало еще одной развилкой на жизненном пути О’Рейли — не менее важной, чем предыдущая, в 1927 году, когда он наотрез отказался заниматься естественными науками, как требовал отец.
Приходя навестить мать в дом на Лансдаун-роуд, Фингал по возможности тактично избегал отца. Если бы Ларс жил с родителями, атмосфера в доме была бы менее напряженной.
Братья были близки, как половинки ножниц. Ларс считал своим долгом оберегать младшего, а Фингал так и не сумел отплатить ему добром за поддержку в 1927 году, когда Ларс предложил ему уйти в плавание.
— Если сегодня ты в Дублине, значит, у тебя свидание с Джин, — предположил Фингал. — Кстати, как дела у Джин?
— Прекрасно. Сегодня веду ее в «Кларенс».
Фингал присвистнул.
— Недешевое развлечение. Значит, у тебя с ней все серьезно? — Да. Очень.
— Собираешься сделать предложение?
Ларс осекся и густо покраснел.
— А почему ты спрашиваешь?
— По-моему, так обычно поступает мужчина, когда ему нравится женщина.
— Финн, я бы женился, но…
Фингал хлопнул брата по плечу.
— Ничего, женишься, когда придет время и когда будет возможность. Я рад, что ты нашел свою вторую половинку, Ларс.
— Спасибо, Финн. А как твои дела на любовном фронте? Фингал рассмеялся.
— Знаешь, как у нас на флоте: поматросил и бросил. Сейчас гораздо важнее наконец получить диплом. Но сегодня после матча я встречаюсь с одной будущей медсестрой. У нее потрясающие глаза. — Смотри не попадись на крючок.
— Я? Еще чего. Мне хватает и экзаменов, которые надо сдавать, преподавателей, ради которых приходится блистать знаниями, и пациентов, на которых я в муках тренируюсь быть врачом.
Вдвоем они вошли в гостиную. Родители сидели в креслах у камина, в котором жарко пылал уголь, мама вышивала.
— Какой приятный сюрприз! — воскликнула она, улыбаясь сыновьям. — Несите сюда стулья, садитесь поближе.
Фингал поставил свой стул рядом с материнским креслом, Ларс устроился поближе к отцу.
— У тебя сегодня нет консультаций, папа? — спросил Ларс.
— Мой ассистент проведет их.
Фингал удивился: не в отцовских правилах было перепоручать кому-то свою работу.
— Фингал, ты остаешься на обед, — заявила мама.
— Само собой, — кивнул он. — Но в половине второго мне придется уйти. Матч начинается в два тридцать.
— А я уж было думал, что ты перерос эти школьные игры, — произнес отец.
— Нет, мне нравится, — покачал головой Фингал.
— Поразмяться порой бывает неплохо, папа, — поддержал его Ларс. — Ты же сам учил: mens sana in corpore sano.
«В здоровом теле здоровый дух», — привычно перевел Фингал и повернулся к матери.
