— Тебе будет больно? — прошептал он, нежно глядя на нее.
— Нет. Я не знаю. — Она обдумывает это и смеется. — У меня еще никогда не было при беременности. — Извиваясь в его руках, она вытягивает ногу, как гимнастка, проверяющая свою гибкость. — Я даже не знаю, как. . .
Редкая полуулыбка рассекает его губы.
— Мы разберемся.
И тут кровать сдвигается, она раскачивается, но ее успевают подхватить большие руки Соломона, обхватывающие ее бедра и тянущие ее на себя, чтобы обхватить его за талию.
— Так удобно, детка?
Сверху?
Из нее вырывается торопливый довольный вздох.
— Да, — говорит она, опускаясь в удобное положение. Он издает болезненный звук в глубине горла, когда она проводит своей влагой по его бедру, как метка своей территории. Утверждение, нарушающее все правила, все границы.
Только сегодня. Только секс.
Тесси наклоняется вперед, чтобы поцеловать его, но ее останавливает живот. Из нее вырывается смех.
— Значит, никаких прелюдий?
Соломон хихикает.
Потянувшись назад, она поглаживает твердый член. Из нее вырывается придушенный рык, он стискивает зубы и качает головой.
— Это касается тебя.
Ее? Боже, может ли этот мужчина быть более совершенным?
Соломон мрачно хмыкнул.
— Останови меня, если я причиню тебе боль.
Она встречает его обеспокоенный взгляд.
— Ты не сделаешь.
Затем, приподнявшись, она опускается на его член, и его твердая длина заставляет ее хныкать.
Из уст Соломона вырывается гортанный стон. Его темно-синие глаза потемнели от желания, руки дрожат, когда он обхватывает ее бедра и прижимает к себе. Он держит ее крепко. Как будто он никогда ее не отпустит.
— Боже, ты великолепна, — прохрипел он. — Проклятая женщина, что ты со мной делаешь...
Ее тело гудит, и Тесси откидывает голову назад, всасывая его в себя, принимая его глубоко. Маленькие ладошки прижаты к его широкой груди, к копне темных волос, и она извивается, прижимаясь к нему.
Соломон не сводит с нее мрачного взгляда. Она испытывает сильную боль. Его красивое лицо, его нежное выражение... он изголодался. Он так долго был голоден. Он нуждается в этом так же сильно, как и она.
Она раздвигает бедра и скалится. Его бедра скрежещут и качаются в знак солидарности, его медленные и размеренные толчки посылают толчки удовольствия в самую ее сердцевину. Он так глубоко входит в нее, попадая во все нужные углы, что ее тело поет как песня.
— О Боже, Соломон... да. Вот так. Продолжай. Не останавливайся. Пожалуйста. Пожалуйста.
Она умоляет, стонет, как влюбленная девчонка, но ей все равно. Она хочет получить все, что он может ей дать, и хочет это сейчас.
— Грубо или мягко, Тесси? Ты сама выбираешь. Скажи мне, детка. Скажи мне, что тебе нужно.
Ее глаза практически закатились обратно в череп.
— Жестче, — требует она. — Трахни меня жестче, Соломон.
Он почти рычит в знак согласия.
Глубоко войдя в нее, он почти поднял ее с кровати, но обхватил ее за бедра, удерживая на месте. Она отталкивается, прижимаясь к нему. Между ними возникает раскаленный добела ток, и их движения синхронизируются.
Она смотрит на его лицо. Горячие голубые глаза, уголок бородатого рта приподнят в самодовольстве.
Она счастлива. Он счастлив.
Как в ту ночь в баре "Медвежье ухо". Два сломленных человека, у которых есть свои причины.
И она видит его - он напрягается, пытаясь освободиться, держится за нее, и это только сильнее заводит ее. Все, что он делает, он делает ради нее. Никто и никогда не ставил ее на первое место.
Не в силах больше контролировать себя, Тесси шепчет:
— Не жди. Я кончу с тобой. Я готова.
Из него вырывается рев.
