— О да. Что ты ел?

— Сэндвич с арахисовым маслом.

— Ты не можешь есть это каждый божий день.

— Ты продолжаешь это говорить, и все же я здесь, — он указывает на себя, как будто его продолжающаяся жизнедеятельность означает, что это никак не может причинить ему вреда.

— Я не знаю, — пожимаю я плечами. — Я просто подумала, что когда-нибудь ты сможешь стремиться к мышечной массе, скажем, двенадцатилетней девочки.

— Силу переоценивают, — говорит Джуд. — Я предпочитаю использовать свой мозг.

— Это то, чем ты занимался весь день? Почему ты такой грязный?

Видит бог, это не потому, что он закончил убирать в библиотеке, как я просила — я не видела ни одной потрепанной книги, выброшенной на нашей мусорной куче.

— Я был в мастерской Эрни.

— Ого.

Глаза Джуда широко раскрыты и безумны.

— Ты не поверишь, сколько дерьма у него там.

— Я тут подумала, что мы должны облить все это место жидкостью для зажигалок и бросить спичку. Нам не нужны хозяйственные постройки, чтобы продать дом.

— Не делай этого! — умоляет Джуд. — Сарай все еще хорош. Я приберусь.

— Тебе нужно помочь мне по дому. Ты хотя бы начал разбирать библиотеку?

— Да ладно, — уговаривает он. — Ты могла бы превратить сарай в настоящий гараж на четыре машины.

Это было бы хорошей продающей функцией. Черт возьми.

— Хорошо, — уступаю я. — Но ты должен сделать весь проект сам. Я не буду помогать, пока он не опустеет.

— Ты делаешь то, что у тебя хорошо получается, я буду делать то, что у меня хорошо получается, — он указывает между нами, ухмыляясь.

На самом деле, это могло бы быть идеально. Джуд отлично находит ценные вещи в домах, которые мы переворачиваем. Он продает их на eBay и Craigslist, а также на странных маленьких форумах, где он может продавать труднодоступные товары по завышенным ценам. Убедить его положить наличные в фонд его колледжа — отдельная проблема.

Когда Джуду что-то не нравится, он на удивление продуктивен. Мне гораздо лучше предоставить ему проект по его выбору, чем пытаться заставить его делать то, что я хочу. Если он сможет очистить всю мастерскую, это будет намного лучше, чем сжечь сарай. Что, я почти уверена, незаконно, не то чтобы это нас остановило, но я бы хотела свести наши преступления к минимуму.

— Фантастика, — говорю я. — И завтра ко мне приедет электрик.

— Слава богу. Я так чертовски устал от теплых напитков.

Том Тернер — единственный электрик в Гримстоуне, так что я надеюсь, он знает, что делает. И берет не слишком дорого. Сомневаюсь, что он принимает починку забора за плату — или поцелуи по обоюдному согласию.

У меня горит лицо. Джуд замечает это, и внезапно его глаза начинают шарить повсюду в поисках улик.

— Чьи это штаны?

Блять.

— Дейна. И вытащи свои грязные мысли из сточной канавы. Мои шорты были в крови.

— Чья кровь? — спрашивает Джуд, замирая. Джуд терпеть не может запекшуюся кровь любого вида. Он практически вегетарианец, и не только из-за лени.

— Моя, — признаю я. — Я порезала ногу.

— Дай-ка посмотреть.

— Нет, тебе не нужно видеть, это вот здесь, на моем…

— Дай-ка я посмотрю, — настаивает Джуд.

Я наблюдаю за его лицом, пока спускаю штаны Дейна, беспокоясь, что его может стошнить от одного вида швов.

Конечно же, тот слабый румянец, что был на его щеках, исчезает. Он облизывает губы.

— Он сделал это с тобой?

— Швы? Да.

Джуд смотрит на длинную рану на внутренней стороне моего бедра.

— Я в порядке, — говорю я, подтягивая штаны. — Мне даже больше не больно.

Джуд моргает.

— Этот ублюдок… Он, наверное, боялся, что ты подашь на него в суд.

— За что? Я та, поранила себя молотком.

— На его территории. Работая на него.

— Это наш новый план? — я фыркаю. — Мы собираемся разбогатеть, подавая иски о компенсации работникам?

— Что ж, ты выбрала правильного парня, который будет настаивать на судебном процессе. Он чертовски богат, не так ли?

— Да. Очевидно, его брат владеет «Монархом».

— Хотел бы я, чтобы наши родители были такими богатыми, какими они себя считали. — Джуд дуется.

— Не так сильно, как я.

После смерти моих родителей мы с Джудом узнали, что на самом деле им никогда не принадлежал наш прекрасный, яркий особняк в колониальном стиле в Гарден-Дистрикт в Новом Орлеане. Он всегда принадлежал милой пожилой леди по имени Бренда, которая дала нам ровно тридцать дней на скорбь, а затем сообщила, сколько мы должны за аренду, включая просроченную задолженность.

Трастовый фонд моего отца был на исходе. У моей матери никогда не было денег; она была просто чертовски великолепна. Ее воспитывали так, чтобы она вышла замуж за богатого, и она вышла — хотя и не такого богатого, как думала.