Держу пари, его жена тоже так подумала…
О, заткнись нахуй, Ронда. Я даже не знаю, была ли у него на самом деле жена.
Да, была. Ее муж тоже так сказал…
Сплетни из маленького городка.
В маленьких городках многое замалчивается…
Я откусываю огромный кусок сэндвича. Если Дейн хотел меня отравить, он мог бы это сделать, когда ввел мне в руку какую-то хрень. Кроме того, даже если он действительно убил свою жену, я сомневаюсь, что он пристает к каждой случайной девушке, которая встречается ему на пути. Все в порядке. Со мной все будет в порядке.
До тех пор, пока я смогу перестать пялиться на его тело под этой рубашкой…
Мне больше нравилось, когда он был с обнаженной грудью, но, черт возьми, умеет же этот мужчина подбирать одежду. На нем угольно-черные брюки на несколько тонов темнее его волос и накрахмаленная белая рубашка. Или, по крайней мере, раньше она была идеально белой — теперь кровь потрясающе ярко проступает на теле и рукавах, а по штанине его брюк стекает дополнительная полоска.
Я откладываю свой сэндвич, снова чувствуя себя виноватой.
— Теперь я должна тебе еще и за одежду.
Дейн опускает взгляд на себя.
— Почему, из-за этого? Ты думаешь, я не знаю, как вывести пятна крови с одежды?
— Человек может неправильно это воспринять.
Он бросает на меня острый взгляд.
Лучше сказать это или не говорить?
Эй, у тебя когда-нибудь была жена?
И если да, то ты случайно не убил ее?
Нет, не могу этого сделать. Я слишком труслива.
Вместо этого, после неловкой паузы, я спрашиваю:
— Ты работаешь сегодня вечером?
— Через пару часов.
— Ты всегда работаешь в ночную смену?
— Мне практически приходится.
Я позволяю этому повиснуть в воздухе, пока он угрюмо не добавляет:
— У меня заболевание, которое делает меня чувствительным к солнцу.
— О, — я стараюсь не рассматривать его через призму этой новой информации. — Как вампир?
Слишком поздно я понимаю, как часто он, должно быть, слышал эту глупую шутку.
— Извини, — бормочу я.
— Не все так плохо, — Дейн пропускает это мимо ушей. — Но я получаю адский солнечный ожог, если выхожу на улицу в полдень.
— Расточительство, жить в пляжном городке.
— Я не живу в Гримстоуне, — его лицо темнеет, как будто эта идея оскорбительна. — Я живу прямо здесь.
Он глубоко в лесу, в этом доме, выкрашенном в цвет ночного неба, на всех окнах темная пленка. Деревья растут вокруг его дома еще ближе, чем у меня, создавая вечную тень. Только фруктовый сад получает полное солнце.
Теперь все это обретает смысл, в каком-то печальном смысле — я больше склоняюсь к интерпретации, что Дейн — непонятый аутсайдер, а суеверные старые бабки любят нести чушь.
— Ты всегда здесь жил?
— Да, — просто говорит он. — Я родился в этом доме. Мой отец принимал мои роды — он тоже был врачом.
— У этого дома есть название? — я люблю дома с названиями. Я планирую построить указатель для Блэклифа.
— Кто-то назвал его Полуночным поместьем, и оно прижилось, — говорит Дейн со странной, несчастной улыбкой.
Я не могла придумать более подходящего прозвища. Его дом гладкий и темный, стены и потолки выкрашены в глянцевый цвет индиго, отделка из дерева глубокого красного дерева. Его мебель более современная, чем у меня, но он сохранил старые стеклянные дверные ручки и латунные люстры.
Что я действительно ищу, так это любой намек на женское прикосновение. Как давно умерла его жена? Встречается ли он сейчас с кем-нибудь?
Еще больше глупых мыслей, потому что не имеет значения, встречается ли Дейн с кем-нибудь. Он не будет встречаться со мной, потому что ему, вероятно, это неинтересно. Потенциальный убийца, определенно склонный к принуждению, и если этого недостаточно, у нас нет ничего общего. Книги на полках и картины на стенах говорят мне, что Дейн чертовски более высоколобый, чем я. Мне нравится наливать водку в коктейль и напиваться, наблюдая за «Риком и Морти» с Джудом.
