— Посмотрим, — он бросает на меня взгляд.

Я знаю, почему он мне не доверяет. Мы с Гидеоном расставались раньше и снова сходились. Он очень убедителен, и, если быть честной с собой, меня слишком легко убедить. Иногда я верю в то, во что хочу верить — что у меня есть кто-то, кто любит меня и будет рядом, когда я почувствую себя чертовски одинокой.

Что ж, я больше не собираюсь этого делать. Я собираюсь поверить доказательствам, которые у меня перед глазами. И у меня их более чем достаточно, когда дело касается Гидеона.

Новый старт, настоящие перемены — вот почему мы здесь. Я оставила старую Реми в Новом Орлеане, ее душа живет в селфи улыбающейся пары на крыльце Гидеона.

Теперь я здесь, в этой крошечной диораме, изображающей городок, причудливый, как пряник, темный, как сказка.

Джуд с интересом оглядывается по сторонам, когда мы въезжаем в Гримстоун. Он не был здесь с тех пор, как был маленьким.

Стоит великолепный осенний день, яркие сугробы листьев придают главной улице особенно живописный вид. Здания старомодны и в основном опрятны, хотя некоторые из новых магазинов и ресторанов соседствуют с более странными, обшарпанными заведениями. Тату-салон и сомнительного вида магазин карт таро примыкают к роскошному отелю «Монарх». Его фасад с золотыми завитушками напоминает о Дейне — как о пульсирующем пятне, расположенном прямо вокруг моей левой груди.

У меня возникает странное желание заглянуть внутрь и посмотреть, как выглядит его брат. Но я сомневаюсь, что кто-то с фамилией Коветт стал бы работать на стойке регистрации — брат, вероятно, отсиживается в каком-нибудь подсобном помещении, делая жизнь горничных невыносимой.

Вместо этого я паркуюсь перед закусочной Эммы, которая щеголяет красивым бирюзовым навесом и предлагает «Лучшие блинчики на 100 миль вокруг!», так написано на витрине золотым шрифтом. Столики забиты, что подтверждает это хвастовство.

Мы с Джудом втискиваемся в последний свободный двухместный столик прямо у окна. Официантки суетятся. У девушки, которая подходит к нашему столику, озорное личико, ярко-оранжевые волосы, собранные в два пучка, и очаровательная щель между зубами.

— Привет! — говорит она. — Что вам принести выпить?

— Черный кофе, — говорит Джуд.

Я спрашиваю:

— Ты готовишь латте?

— Обязательно. На самом деле, я единственная, кто может заставить работать этот кусок хлама, — она указывает ручкой на хитроумное устройство с таким количеством латунных ручек и трубочек, что сначала я думаю, что это церковный орган, а не эспрессо-машина.

— Тогда латте, — говорю я, улыбаясь.

— Поняла, — она не утруждает себя записью этого в своем блокноте.

Я наблюдаю, как она запускает эспрессо-машину, выпуская столько пара и пыхтя, как паровоз. Рядом с машиной находится доска объявлений, оклеенная местными вакансиями, рекламными объявлениями и плакатом «Пропала» дружелюбно выглядящая собака.

— Ты можешь оставить меня здесь, в городе, — говорит Джуд. — Я хочу немного осмотреть окрестности.

— Ты позвонишь мне позже, когда захочешь поехать домой?

— Да, или доберусь автостопом.

— Ни за что, это очень небезопасно.

— Я не из тех, кого похищают, — говорит Джуд. — Из-за пениса.

— Это не обезопасит тебя.

— Моя цель в жизни не в том, чтобы быть в безопасности.

— Ну, к сожалению, моя цель — сохранить тебе жизнь. Так что скажи, когда необходимо подвезти тебя, я серьезно.

Джуд раздраженно пожимает плечами. Он устал от моей няньки. Я знаю, что должна остановиться, но, во всяком случае, я чувствую себя более защищенной, чем среднестатистический родитель — хотя бы потому, что знаю, как легко можно потерять тех, кого любишь. Джуд — это все, что у меня есть. И я — все, что у него есть, даже если я чертовски его раздражаю.

Наша официантка возвращается с самым красивым латте, которое я когда-либо видела. Она разыграла небольшую сценку в завитках коричневого и сливочного — призрак тыквы, летучей мыши и молочной пены. Я, наконец, понимаю желание опубликовать фотографию своей еды, потому что это слишком красиво, чтобы пить без церемоний.

— Ты художник!

— Только с едой, — смеется она. — Вы двое в городе на выходные?

— Дольше. Мы ремонтируем дом в Блэклифе.

Она выдыхает.

— Ни хрена себе — мой двоюродный брат приедет сегодня днем! Том — он электрик.

— О! — я смеюсь вместе с ней. — Я никогда так не радовалась встрече с кем-нибудь. Мы умираем от желания принять горячий душ.

— Я Эмма, — она протягивает руку.

— Это твое место? — я впечатлена. Ей не может быть больше тридцати, и, к тому же, она горячая штучка. Я знаю, это не должно меня впечатлять, но это так. Я всегда подозревала, что, если бы я была по-настоящему сногсшибательной, мне бы не хватало мотивации. — Я вроде как ожидала увидеть пожилую даму с пчелиным ульем.

Эмма улыбается.

— Я работаю всего два года — дайте мне еще двадцать, и я стану именно такой.

— Это мой брат Джуд.

— Добро пожаловать в Гримстоун!

— Мне уже нравится, — говорит Джуд без улыбки. — Это мой первый горячий кофе за три дня.

— Он действительно прошел через это, — говорю я Эмме. — Ты никогда не сможешь понять его боль.

Ее смех делает весь день лучше.

— Боже, я так рада, что в городе появился кто-то новый больше, чем на неделю. Ты должна пойти со мной и познакомиться со всеми остальными — завтра вечером будет костер.

— Звучит здорово, — говорю я, прежде чем Джуд успевает скорчить гримасу или оправдаться. Он всегда нервничает, встречаясь с большими группами людей.

— Фантастика! — Эмма записывает свой номер в блокнот для заказов и отрывает верхний лист. — Напиши мне что-нибудь, чтобы у меня был твой номер — я пришлю тебе детали.

— Мы можем уже сделать заказ? — жалобно спрашивает Джуд.

— Зависит от того, чего ты хочешь. — улыбка Эммы дерзкая. — Ты опоздал на мои знаменитые блинчики с черникой.

— Хорошо, что я бы никогда не положил чернику в блинчик.

— Они такие очаровательные... — Эмма подмигивает мне, не отрываясь от своих блинчиков.