Персонажи образуют призрачные фигуры на нашей стене, их лица искажены складками простыни. Мотыльки порхают над объективом проектора, отбрасывая на наш фильм тени, которые в тысячу раз больше.
Мой брат на удивление бережно относится к ране на моей ноге, настаивая на том, чтобы положить мою ногу на подушки и укутать плечи одеялом. Он даже разводит небольшой костер, чтобы мы могли поджарить зефир.
— Джуд, — говорю я после того, как съедаю около сотни бутербродов. — Это действительно вкусно.
— Я знаю, — он самодовольно откидывается на подушки. — Я сделал доброе дело.
— Ну, не будь слишком самоуверенным, у тебя шоколад на лице.
— Нет, у меня его нет, — говорит он с надменным видом.
Я смеюсь, потому что у него точно есть — большая полоска на носу.
* * *
Джуд засыпает в середине нашего второго фильма. Я убираю за собой и тащу брата вверх по лестнице, потому что сонному Джуду наплевать на мою ногу. Он даже не может составлять предложения.
— Почисти зубы, — говорю я.
— Мргхашва, — таков его ответ.
Пока я следую своему собственному совету и чищу свои чертовы зубы, мой телефон жужжит рядом с раковиной.
Гидеон
Мы не можем просто поговорить?
Я сплевываю, все тепло вечера уходит в канализацию вместе с зубной пастой.
Появляется еще одно сообщение:
Гидеон
Реми, клянусь, я не знаю как…
Я не открываю сообщение, чтобы прочитать его. Вместо этого я делаю то, что должна была сделать несколько недель назад, и блокирую контакты Гидеона.
Это как будто я выключила жужжащий вентилятор в комнате. В моей комнате становится спокойно, тихонечко и прохладно.
Я босиком пересекаю комнату и забираюсь под одеяло, мой надувной матрас на комично роскошной кровати с балдахином прогибается подо мной.
Сегодня вечером скрипы и стоны в доме тихие, как вздохи. Я не слышу ничего, что напоминало бы чье-то передвижение. И уж точно никаких клавиш пианино.
Мое тело отяжелело от усталости, мышцы ноют. Боже, я бы убила за горячий душ вместо полутора минут, которые я провела под ледяными струями.
Тем не менее, я чувствую себя удивительно умиротворенной. Даже с пульсирующей левой грудью.
Я осмотрела ее в зеркале: пирсинг был в полном порядке, хотя сосок набух и покраснел.
Неосознанно я протягиваю руку и щиплю другой сосок, как будто расправляю их.
Вспышка боли вызывает неожиданную реакцию внизу. Мои бедра сжимаются вместе.
Я трогаю себя, все еще пощипывая сосок. Мои пальцы скользят по половым губкам, потрясающе скользким. Моя влага тонкая и скользкая и уже стекает по бедрам.
Я сжимаю сосок между двумя пальцами. Это лишь часть силы Дейна, но гораздо грубее, чем то, как я прикасалась к себе раньше. Острая боль смягчается мягким нажимом моих пальцев на клитор.
Я представляю янтарные глаза Дейна рядом с моим лицом и жар его губ у моего уха…
Я сделал это, потому что хочу починить свой забор... и потому что мне понравилось срезать с тебя шорты…
Я яростно щиплю себя за сосок, потирая пальцами клитор. Чем сильнее я сжимаю, тем сильнее тру, пока ощущение, пронизывающее мое тело, не превращается в извивающуюся пулю удовольствия и боли.
В моем воображении лицо Дейна, никаких мыслей о Гидеоне вообще.
И в ту ночь я сплю крепко, никаких скрипов или клавиш, на которых играют беспокойные призраки.
Это ничего не значит.
Но я нахожу это интересным, поскольку знаю, что Дейна не было на работе всю ночь.
Глава 7
Дейн
Глубокой ночью, когда я возвращаюсь домой после родов и вправления сломанной руки, Лайла ждет меня, как я и предполагал.
Я чувствую ее близость, когда моюсь у раковины. Я выпрямляюсь, ее безупречное лицо отражается в зеркале прямо позади меня, ее темные глаза смотрят в мои.
