— Сколько это стоило? Я тебе верну.
— Это было пару сотен баксов, не волнуйся об этом. Вот, возьми тележку, чтобы я мог открыть зонт.
Реми, нахмурившись, управляет тележкой. Я встряхиваю зонтик и забираю тележку обратно, передавая ей зонт, чтобы она держала его над нами обоими. Тучи стали гуще и темнее, чем когда-либо, и возможно, действительно пойдет дождь.
Несколько капель стекает вниз к тому времени, как мы открываем древний люк Бронко. Реми не произнесла ни слова на обратном пути к машине. Только после того, как все загружено в багажник, она поворачивается ко мне, взволнованная и заикающаяся.
— Не... не делай этого больше, пожалуйста.
— Чего?
— Не плати за меня.
—Почему нет?
— Потому что я не хочу, чтобы ты... Я могу заплатить за себя сама.
— Едва ли.
Ее румянец становится еще ярче, и теперь она не только смущена, но и рассержена.
— Я прекрасно могу о себе позаботиться.
— «Прекрасно» звучит не так уж приятно. «Прекрасно» едва выговаривается. Почему ты не хочешь, чтобы я тебе помог?
— Потому что.
Я смотрю на нее, ожидая продолжения.
— Мне не нравится быть у кого-то в долгу! — выпаливает она. — Когда мои родители умерли, они были должны деньги всем. Это был гребаный бардак и унижение — умолять нашу домовладелицу дать нам еще месяц, когда они уже были должны ей за три, когда Джуд снова мочился в постель в гребаные десять лет, когда я спала по три часа в сутки, когда единственной едой в нашем холодильнике были приправы...
Она останавливается и делает несколько вдохов, грудь ее вздымается.
— Я вытащила нас из этой ямы, я обеспечила нам стабильность. С тех пор я никому не была должна и не собираюсь. Я еще даже не починила твой забор, так что не добавляй больше ничего к моему долгу.
— Ты мне ничего не должна, я просто вел себя как придурок. Я хотел, чтобы ты пришла.
— Что? — Реми плачет, искренне потрясенная. — Я думала, ты ненавидел меня, когда мы встретились.
Я пожимаю плечами.
— Я все равно хотел увидеть тебя снова.
Ее рот приоткрывается, а затем она смеется своим громким, хрипловатым смехом, который заставляет меня тоже улыбнуться, хочу я того или нет.
— Ты такой чертовски странный.
— Да, я знаю.
Реми усмехается.
— Лучше, чем быть занудой.
— Итак, ты говоришь — я все еще жду, когда это окупится.
Предполагалось, что Реми вернется к себе домой, чтобы заняться своим бесконечным списком проектов, но поскольку, похоже, Том все еще выздоравливает и не прислал смс о том, что он уже в пути, в итоге мы слоняемся по Гримстоуну остаток дня.
Мы посещаем Селину в тату-салоне, затем ее сестру Хелену через два дома от нас, потому что Селина настаивает, что будет ревновать, если мы этого не сделаем, хотя Реми гораздо больше интересуется татуировками, чем таро. Селина, кажется, слегка разочарована, увидев, что мы с Реми прогуливаемся вместе, в то время как Хелена выглядит так, будто ей не терпится разболтать об этом всему городу. В любом случае, я стараюсь не обращать внимания.
Мы заходим в книжный магазин/чайную лавку, где Реми покупает две книги в мягкой обложке и фунт рассыпного чая, затем в галантерейный магазин, где она уговаривает меня купить бушлат.
— Ты должен это купить, он потрясающе на тебе смотрится!
— На мне все хорошо смотрится.
— Это правда, и иди нахуй.
Я хватаю ее за задницу и рычу ей на ухо:
— Ты единственная управляешь тем, что этот член выглядит сексуально...
Она вздрагивает и прислоняется спиной к моей груди, поворачивая голову и приподнимая подбородок, так что ее губы касаются моей шеи.
— Тебя никогда раньше не привлекали брюки-карго и ботинки со стальным носком?
— Я начинаю думать, что это все, что меня привлекает... — я хватаю ее за бедра и притягиваю еще ближе, так что наши тела соприкасаются до самого низа. Я вижу, как твердеют ее соски сквозь рубашку. Если она когда-нибудь попытается надеть лифчик, я срежу его с нее и сожгу в огне.
— Что ты делаешь сегодня вечером? — спрашивает Реми хриплым и низким голосом.
