Но я знаю этот лес, как свой собственный задний двор. Это мой задний двор — и я точно помню, где я видел эту неглубокую могилу.

Я замедляю шаг, когда подхожу ближе, напрягая слух.... Мои колени слабеют от облегчения, когда я слышу голос Реми.

— Ты действительно собираешься это сделать, Джуд?

— Ты та, кто это сделала, — холодно отвечает Джуд. — Я помог нам начать все сначала, вдали от Гидеона, только мы вдвоем, так, как и должно быть... и как только мы приехали сюда, ты уже снова все испортила.

— Потому что я пыталась заставить тебя ходить в колледж?

— Потому что ты предательница! — кричит Джуд.

Теперь я достаточно близко, чтобы разглядеть его бледную фигуру в полумраке, его белокурые волосы и темные впадины глаз на узком лице. И больше всего — черное дуло пистолета, которое он направил в грудь Реми.

У Реми в руках лопата, и она заново роет могилу, ощущая тошнотворный запах гниения, исходящий, как я предполагаю, от ее бывшего парня.

Ее брат наблюдает за ее работой, причудливо воссоздавая тот момент, когда я впервые увидел их вместе. На самом деле, я бы поспорил, что это их самая характерная динамика.

— Это должны были быть ты и я! — кричит Джуд, его палец дергается на спусковом крючке. — Это то, что ты сказала, Джуд и Реми против всего мира, но как только появился Гидеон, или Эмма, или этот гребаный доктор...

Реми зачерпывает еще одну лопату земли, слезы текут по обеим сторонам ее лица и капают на грязь.

— Я всегда ставила тебя на первое место, — с горечью говорит она. — Даже когда не должна. Вот почему у Гидеона ничего не получилось, потому что он был на втором месте, и он это знал.

— Он должен быть вторым! — кричит Джуд. Когда его худые плечи трясутся, он выглядит одновременно по-детски и странно древним, глубокие морщины ярости прорезали его лицо. — Я тот, кого ты должна любить! Я тот, о ком ты должна заботиться!

Реми втыкает лопату в землю, крепко сжимая рукоять. Она смотрит на Джуда, ее голубые глаза яркие и горящие.

— Любовь должна быть обоюдной. Ты лгал мне, Джуд. Ты использовал меня. Ты манипулировал мной.

— Подними это! — направляет он на нее пистолет.

— Нет, — Реми качает головой. — Если ты собираешься застрелить меня, тебе придется застрелить меня здесь и сейчас, лицом к лицу. Я не буду облегчать тебе задачу.

— Ты уже это сделала, — говорит Джуд и большим пальцем взводит предохранитель.

Нет времени на раздумья или планирование. Я выскакиваю из темноты, вонзая скальпель прямо ему в руку. Пистолет отлетает в кусты. Мы с Джудом катаемся по земле, пинаясь, нанося удары кулаками, кусаясь, царапаясь. Это бой, в котором у меня есть все преимущество в росте и силе, но Джуд превратился в какое-то нечестивое животное, движимое отчаянием и яростью.

Я потерял скальпель, но мне удается обхватить руками его горло. Я душу его до тех пор, пока кровеносные сосуды не начинают лопаться в его глазах, игнорируя удары, которыми он осыпает мое лицо, и глубокие царапины на моих руках от его ногтей.

Наконец, он слабеет, его бледное лицо становится темно-фиолетовым, пока Реми не кричит:

— ПРЕКРАТИТЕ ЭТО! ВЫ ОБА, ПРЕКРАТИТЕ! — и я понимаю, что она подобрала пистолет и направила его на нас обоих.

Я ослабляю хватку на горле Джуда, но не отпускаю его, прижимая коленями к земле.

Его лицо грязное, на зубах кровь. Лопнувшие сосуды в глазах придают ему демонический вид.

Тем не менее, он смягчает голос и пытается умолять сестру.

— Еще не слишком поздно, Реми... — его тон высокий и льстивый. — Это все еще можем быть ты и я. Он нам не нужен. Мы можем свалить все на Дейна — Гидеона, шерифа — все уже знают, что он убийца. Мы будем героями. Или мы можем просто похоронить его прямо здесь, рядом с твоим бывшим, никто не будет смотреть.

Глаза Реми встречаются с моими, и я вижу, что ее наполнены слезами — слезами боли и мучения и даже любви, потому что любовь так просто не умирает. Не важно, что сделал Джуд или как он причинил ей боль, она все еще любит его и, вероятно, всегда будет любить.

— Чего ты ждешь? — кричит Джуд срывающимся голосом. — Ты едва его знаешь, я твой брат! Это я спас тебя от тех копов, а не он…

— Ты тот, кто в первую очередь накачал меня наркотиками, — говорит Реми. — Ты дал мне тот напиток с уже снятой крышкой…

— Только для того, чтобы ты заснула и вернулась домой! — воет Джуд. — Я присматривал за тобой, я защищал тебя! Я люблю тебя, Реми, я тот, кто любит тебя, а не он!

Голова Реми опускается.

Ее губы едва шевелятся, когда она шепчет:

— Тогда почему я всегда чувствую себя такой одинокой?

Она поворачивается, чтобы посмотреть на меня. Печаль на ее лице могла бы наполнить океан ее слез.

— Мне жаль, — говорит она. — Прости, что я когда-то думала, что это ты...

Я пожимаю плечами.

— Все в порядке. Сколько ошибок мы совершаем?

Реми вздыхает.

— Бесконечно.

— Я прощаю тебя. Я всегда буду прощать тебя. Я люблю тебя, Реми. Я люблю тебя и доверяю тебе.

У вас не может быть одного без другого.

У нас с Реми есть и то, и другое.

— Ты дважды спас меня, — говорит она. — Трижды, если считать, что помог мне увидеть правду… Спасибо тебе за то, что помог мне стать лучше. Спасибо тебе за то, что помогаешь мне стать лучше. Я люблю тебя, Дейн.

Джуд визжит от ярости.

Реми все еще любит своего брата, но она ему больше не доверяет — вот почему, когда он бросается на меня, направляя скальпель вверх к моей шее, Реми готова.

Она стреляет ему в грудь.

Джуд падает навзничь, изо рта у него течет кровь. Его губы беззвучно шевелятся, когда он проклинает пустое небо.

Реми отбрасывает пистолет и подбегает к брату, приподнимает его голову, по его лицу текут слезы.

Но Джуд ушел, вне досягаемости извинений или сожалений.

Эпилог