Я стучу в его дверь, мои волосы развевает торнадо из мертвых сухих листьев, подол моего пальто развевается.
Дейн открывает дверь, выражение его лица надменное и холодное, пока он не видит меня. Затем на его лице появляется теплая, озорная улыбка.
— Чем я могу вам помочь сегодня вечером?
— Доктор, — говорю я, заходя внутрь и расстегивая пальто. — У меня ужасная боль... Я ною и пульсирую...
Я расстегиваю пальто и снимаю его с плеч, позволяя ему упасть на пол. Под ним на мне только черное белье на бретельках с открытыми чашечками, демонстрирующее мою обнаженную грудь, и кольца в сосках, которые сразу привлекают внимание моего любовника. Золотистые глаза Дейна блестят, а его острые зубы сверкают.
— Мне жаль это слышать. Дай мне взглянуть на тебя, и давай посмотрим, чем я могу помочь...
Он такой красивый в своем белом лабораторном халате, что мое сердце бешено колотится в груди. В его клинике достаточно тепло, чтобы заставить меня вспотеть, даже в моей скудной одежде. Небольшое помещение отделано темным деревом, с аккуратными полками с книгами, мензурками и инструментами. Дейн подводит меня к смотровому столу.
— Забирайся сюда... — он берет меня за руку.
Я сажусь на край стола, свесив босые ноги. Я уже сняла туфли на каблуках.
Игра — это накал страстей вокруг нас. Это холодный профессионализм в тоне Дейна, против искушения, мерцающего в его глазах, и улыбки, растягивающей его губы.
— Давай сначала послушаем твое сердце...
Он вставляет свой стетоскоп в уши и прижимает его диск к моей груди. Его теплая рука обхватывает мою спину, пока он слегка надавливает на мою грудь, не отрывая взгляда от моего лица.
Мое сердце бьется так, словно хочет поговорить с ним напрямую, словно оно запоет все мои секреты, всю мою любовь…
Он слышит, как оно колотится, и его взгляд смягчается. Он наклоняется вперед и целует меня в губы.
— Я так рад, что ты пришла навестить меня… — бормочет он. — Я ужасно скучал по тебе...
Затем он выпрямляется, и его янтарные глаза блуждают по моему телу со злым умыслом.
— Теперь давай посмотрим, что я могу для тебя сделать...
Он велит мне лечь спиной на стол, подложив под голову подушку. Затем натягивает пару латексных перчаток. Перчатки облегают его красивые руки и вызывают у меня глубокий трепет своим блестящим антисептическим видом. Из-за них руки Дейна выглядят более опасными и почти нечеловеческими.
— Лежи спокойно... — бормочет он своим глубоким, гипнотизирующим голосом.
Он ставит мои пятки на стол так, чтобы мои ноги были покрыты маслом, и срезает мои стринги ножницами.
Когда он снимает материал, его теплое дыхание касается моей обнаженной киски. У меня дрожат колени.
— Ты чувствительная девочка...
Дейн кладет свои руки в перчатках мне на колени и осторожно раздвигает их.
Я никогда не позволяла мужчине вот так рассматривать мою киску, при включенном свете, в нескольких дюймах от своего лица. Я должна верить, что Дейн прикоснется ко мне, не причинив боли, и, самое главное, я должна верить, что ему нравится то, что он видит.
Это самое трудное — поверить, что я красива для него. Что мне не нужно стыдиться или бояться.
Но когда я совершаю этот прыжок веры и вижу глубоко укоренившуюся похоть в его глазах, то, как его дыхание становится глубже, а язык облизывает губы... когда я никогда не чувствовала себя более сексуальной. Кровь приливает к моему телу, и моя киска становится такой чувствительной и ноющей, что я бы отдала душу за прикосновение его пальцев к моим половым губкам.
— У тебя самая красивая киска… — рычит Дейн, его взгляд устремлен между моих бедер. — Это как самый чистый, самый нежный маленький цветок, у которого закрыты все лепестки...
Он прижимает свои пальцы в перчатках к моим половым губкам.
— И я могу так нежно раздвинуть их и найти самый центр...
Он раздвигает мои губы легким, мягким нажимом, по чуть-чуть за раз, чтобы я могла почувствовать каждый миллиметр кожи, каждый нежный нерв. Он раскрывает меня, кусочек за кусочком, слой за слоем, пока я не начинаю пульсировать и задыхаться, а мой клитор полностью не обнажается.
— Вот оно… — его глаза горят. — Моя самая любимая часть...
Он берет свой указательный палец и слегка прижимает его к самой головке моего клитора. И надавливает вниз.
Как будто он нажимает на кнопку, которая заставляет меня опускаться к центру земли. Вся комната обрушивается на меня, и я падаю, падаю и падаю...…
Он водит пальцем маленькими кругами, надавливая, надавливая вниз. Я посещаю Аида и возвращаюсь снова, притянутая к себе взглядом блестящих золотистых глаз Дейна.
— Очень хорошая девочка, — говорит он, когда я кончаю.
Его пальцы, обтянутые латексом, одновременно клинические и эротичные. Они прилипают к моей коже, частично как инструмент, частично как человек.
Я вспоминаю, как он впервые прикоснулся ко мне, как впервые он стоял так близко. Пристальный взгляд его глаз, сила его рук…
Я помню, как безрассудно я размахивала этим молотком, и часть меня задается вопросом, не хотела ли я в глубине души лечь на стол врача.
Не лги... Ты получаешь именно то, что хочешь…
— Я хотела, чтобы ты прикасался ко мне вот так с того момента, как увидела твои руки.
Дейн улыбается, и становится видна его ямочка.
— Эти руки?
Он снимает латексные перчатки.
Теперь, когда он прижимает свои пальцы к моей киске, они теплые и бархатистые. Я задыхаюсь и дрожу, когда он раздвигает их, касается и поглаживает. Он слизывает мой вкус со своих пальцев и прикасается их влажными кончиками к моему клитору, поглаживая вверх и вниз.
— Скажи мне, что тебе нравится... — инструктирует он. — Скажи мне, что ощущается лучше всего...
— Немного мягче… — прошу я. Он смягчается наполовину. — Чуть сильнее... Теперь быстрее... теперь немного быстрее...
Дейн постепенно приспосабливается, пока скорость и давление не становятся импульсом, ощущение, которое закручивается спиралью и нарастает под его пальцами, как глиняная посуда, придающая форму, пока он не создает мой оргазм под своими руками, и я теряюсь в нем, кружась и не теряю сознание.
Он скользит пальцами внутрь меня.
— Сожми...
Я сжимаю так сильно, как только могу.
