Том пришел как лесоруб, вероятно, чтобы носить одну из своих бесчисленных рубашек в клетку. Он приклеил бумажный топор сбоку к одному из своих костылей, а бумажную сосну к другому.
Олдос и Эми одеты как близнецы из «Сияния».
— Почему у тебя ноги лучше, чем у меня? — спрашивает Эми, хмуро глядя на стройные икры своего брата.
— Потому что я время от времени хожу гулять, — говорит Олдос.
— Я хожу пешком по всему этому чертову курорту! Таская швабру.
— Тогда, я думаю, это просто лучшая генетика, — он посылает ей воздушный поцелуй.
В одной руке у меня яблочный пончик, в другой обжигающе горячая чашка какао, так что я счастливее, чем когда-либо, даже после того, как три копии «Мистера Бонса» чуть не столкнули меня с тротуара. Горячее какао выплескивается на мои кроссовки.
— Осторожнее! — рявкает Эмма.
Мистеры Боунсы поворачиваются и молча смотрят на нас сквозь темные отверстия в своих масках скелетов.
— Мурашки по коже, — Эмма протягивает мне пачку салфеток, чтобы вытереть обувь.
Три скелета что-то бормочут друг другу, один из них издает низкий, уродливый смешок, когда они идут дальше по тротуару.
На другой стороне улицы чумной доктор наблюдает за происходящим, его черный, как у ворона, клюв повернут в мою сторону, его длинный плащ стелется по земле.
Мне приходит в голову, что в этих костюмах мог разгуливать кто угодно — Дейн или, может быть, даже Гидеон…
Меня немного пугает, что Гидеон нашел меня здесь, в Гримстоуне. Я никому не говорила, куда мы направляемся. Как долго он меня искал?
Гидеон никогда не казался неуравновешенным человеком — во всяком случае, его потребность все перепланировать сводила меня с ума. Ему даже не нравилось покупать билеты в кино в последнюю минуту.
Но я бы тоже не ожидала, что он мне изменит. И он так и не признался в этом — он продолжал лгать мне в лицо, как психопат, даже когда отрицать это было уже невозможно.
Он действительно проделал весь этот путь сюда, чтобы попытаться убедить меня принять его обратно?
Или он здесь по еще более хреновой причине…
Что, если он пробыл в Гримстоуне дольше, чем я думаю?
Что, если он последовал за мной сюда несколько недель назад…
— Что не так? — говорит Эмма.
В моей голове проносятся дикие теории — что, если Гидеон — тот, кто морочит мне голову? Что, если он вовсе не пропал, а просто ждет, наблюдает, выжидает своего часа?
— Шериф постучал в мою дверь этим утром, — говорю я ей. — Он сказал, что нашел грузовик моего бывшего парня.
— Здесь?
— Да, примерно в двух милях от моего дома.
— Ты знала, что он приедет?
Я качаю головой.
— Может быть, он пытался дозвониться мне, но я заблокировала его.
Я рассказала Эмме все о Гидеоне, так что мне не нужно снова заполнять предысторию.
— Где они нашли его машину? — Эмма лукаво смотрит на меня. — Где-нибудь поблизости от дома Дейна?
— Не начинай это снова.
— Почему нет?
— Потому что, во-первых, мы больше даже не встречаемся, — от того, что я произношу это вслух, у меня сжимается желудок. Мне не нравится то, что я сказала Дейну, и мне становится еще хуже, когда я вспоминаю выражение его лица.
Но он солгал мне. Энни сказала мне — его ребенок умер не от менингита.
Я не знаю, почему он солгал, но я устала быть с кем-то, кому не могу доверять.
Любовь, доверие и уважение — у вас не может быть одного без другого.
— Я просто говорю, что с Дейном Коветтом случается чертовски много несчастных случаев... — Эмма бросает взгляд на своего кузена. — Включая Тома.
Мой желудок снова виновато сжимается. Я так и не сказала Эмме, что это выглядело так, будто потолочные балки были распилены. Я сказала себе, что не уверена, это старый дом…они могли просто сломаться таким образом…
Ты боишься правды.
Я чувствую это каждый раз, когда пытаюсь сложить кусочки воедино... тревожную панику, которая нарастает и нарастает, пока я не запихиваю все это в себя и не захлопываю дверь в своем сознании.
